Люси Монтгомери - Энни с острова принца Эдуарда

– Вскоре нам станет очевидно, что на свете не так уж много неожиданного. Впрочем, по-моему, неожиданности разнообразят наше существование. Нам восемнадцать, Диана! А через два года уже стукнет двадцать! В возрасте десяти лет я не сомневалась, что в двадцать лет мы уже состаримся. Не успеем оглянуться, как вы станете степенной матроной бальзаковского возраста, а я – доброй старой девой, тетушкой Энни, наносящей вам визиты во время поры отпусков… У вас ведь всегда отыщется уголок для меня, правда, малышка Ди? О, нет, не комната для гостей, конечно! Разве какая-то старая дева может претендовать на такую роскошь?! Подобно Урии Хипу, я вполне удовольствуюсь какой-нибудь «норкой» у вашего порога.

– Что это за чушь вы сейчас несете, Энни? – засмеялась Диана. – Вы станете женою какого-нибудь чудесного, красивого и богатого парня. Ни одна комната для гостей в домах Эвонли не будет достаточно хороша для вас. А друзей детства вы забудете.

– Это было бы непростительной ошибкой с моей стороны; мой нос достаточно хорош, но задирать его не следует, чтобы ненароком не сломать переносицу… – Энни потерла свой красиво очерченный носик и продолжала:

– достоинств у меня не так много, чтобы я могла позволить себе пренебрегать ими. Так что, Диана, даже если меня возьмет в жены король племени каннибалов с каких-нибудь островов, обещаю, я не оставлю вас!

Вновь весело рассмеявшись, девушки расстались. Диана направилась в Очард Слоуп, а Энни зашагала на почту. Там ее ждало письмо, и когда Гильберт Блиф догнал девушку на мосту через Озеро Сверкающих вод, она вся сияла от счастья.

– Представляете, Присцилла Грант тоже едет в Редмонд! – воскликнула Энни. – Это же просто здорово! Я так надеялась, что и она поедет, но ей казалось, что отец ни в жизнь ее не отпустит. Однако он отпустил, и мы решили снять комнаты в одном доме. С такой подругой, как Присцилла, можно противостоять целой армии со знаменами! Я так и вижу, как все профессора в Редмонде укладываются штабелями…

– Надеюсь, Кингспорт нам понравится, – заметил Гильберт. – Мне говорили, это приятный старый город с лучшими в мире ботаническим садом и питомником. Слышал, что их планировка просто великолепна!

– Не знаю, есть ли что-нибудь – может ли быть что-нибудь! – великолепнее всего этого», – прошептала Энни, обводя взглядом окрестности так, как обычно это делает тот, кому родная сторонка милее наипрекраснейших земель, лежащих под чужими звездами.

Они стояли, прислонившись к перилам моста, наслаждаясь сумеречным светом. Именно в этом месте Энни когда-то карабкалась по свае, бросив тонувшую плоскодонку в тот роковой день, когда «бедняжка Элейн» отправилась в Камелот…»

Пурпурные всполохи заката все еще окрашивали небо на западе, хотя уже взошла луна, и вода, словно прекрасная мечта, серебрилась в ее свете. Воспоминания захлестнули Энни и Гильберта сладкой волной.

– Вы так молчаливы, – в конце концов, произнес молодой человек.

– Боюсь нарушить тишину и, вместе с ней, всю прелесть этого дивного вечера, – улыбнулась в ответ Энни.

Гильберт вдруг положил свою руку поверх тонкой и белой ручки девушки, которой та слегка касалась перилл моста. Его карие глаза блеснули, словно две ночные звезды, а его все еще по-детски очерченные губы разомкнулись, чтобы произнести нечто сокровенное, заставлявшее трепетать его душу. Но Энни, нарушая очарование сумерек, высвободила свою руку и быстро повернулась.

– Мне пора домой, – заметила она с нарочитой непринужденностью. – Мариллу одолевает головная боль, а близнецы, вне всякого сомнения, уже успели «наломать дров». Я и так пробыла здесь дольше, чем следовало!

Энни беззаботно, как могло показаться со стороны, щебетала всю дорогу, пока они не вышли на дорожку, ведущую прямо к Грин Гейблз. Бедный Гильберт не смог и слова ввернуть… А Энни испытала явное облегчение, когда они расстались. В ее сердце просыпалось новое чувство к Гильберту; но даже тогда, в быстротечный момент ее озарения в саду у Жилища Эха, это было еще не вполне ясно. В их старую, добрую дружбу вторгалось нечто, угрожавшее изменить их отношения коренным образом.

– Я никогда раньше не радовалась, когда Гильберт уходил, – подумала Энни не то с недоумением, не то с огорчением, шагая в гордом одиночестве по дорожке к усадьбе. – Нашей дружбе настанет конец, если он станет продолжать в том же духе. Но я не дам все испортить! О, почему мальчишки такие неблагоразумные?

Энни отчасти усомнилась и в своем собственном благоразумии , ибо она вновь и вновь возвращалась к тому мимолетному ощущению, которое испытала, когда теплая рука Гильберта легла на ее руку. Какое уж тут благоразумие , если это ощущение отнюдь не было неприятным! И как оно отличалось от того, которое доставил ей Чарли Слоан при сходных обстоятельствах, когда три дня тому назад они пропустили танец на вечеринке в Уайтсендсе! Энни предпочла больше не предаваться воспоминаниям, воспоминаниям, которые не доставляли ей особого удовольствия. Все дела сердечные мигом отступили на задний план, когда она очутилась в лишенной сентиментальности, несколько суровой атмосфере кухни усадьбы Грин Гейблз, в которой, уткнувшись в софу, горько плакал восьмилетний мальчик.

– Что случилось, Дэви? – взволнованно спросила Энни, обнимая малыша. – Где Марилла с Дорой?

– Марилла укладывает Дору в постель, – всхлипнул Дэви, – а плачу я потому, что Дора скатилась кубарем в погреб, ободрала себе весь нос и…

– О, милый, не надо так убиваться из-за этого! Конечно, тебе очень ее жаль, но слезами горю не поможешь. Завтра Доре станет лучше. Слезы еще никогда никому не помогали, мальчик Дэви! И потом…

– Я плачу вовсе не потому, что Дора пересчитала ступеньки в погребе, – прервал Дэви, захлебываясь от рыданий, краткое нравоучение Энни. – причина моих слез в том, что я не присутствовал при этом и не видел ее падения! Вечно я пропускаю что-нибудь интересное!

– Но Дэви! – Энни подавила смешок. – Что же интересного в том, что бедная девочка упала и сильно ушиблась?

– Да она вовсе и не сильно ушиблась, – вызывающе сказал Дэви. – Конечно, если б она при этом скончалась на месте, стоило бы слезы лить. Но Кейты без боя не сдаются! В этом они, полагаю, похожи на Блуэтов. Герберт Блуэт в прошлую среду упал вниз с сеновала на собранную в кучу репу и скатился в стойло прямо под копыта раздраженной лошади совершенно дикого нрава… Отделался он, как говорится, «легким испугом» и открытыми переломами в трех местах. По словам миссис Линд, есть такие ребята, которых простым топором не возьмешь! Энни, миссис Линд ведь завтра переезжает?

– Да, Дэви, и, надеюсь, вы будете всегда вести себя с ней достойно!

Читать дальше