Алексей Иванников - Заслуженный гамаковод России

Разумеется, далеко не всем открыт доступ в эти хорошо охраняемые тайные уголки, но для моего хозяина нет и не может быть никаких ограничений. С распростёртыми объятиями встречают его грозные обычно охранники, мне же позволяется присутствовать даже на самых суровых и жестоких поединках.

Чаще всего дерутся люди: в огороженное сеткой пространство заходят два человека, почти голые и лоснящиеся под свисающими мощными лампами, приплясывая под ритмичную жёсткую музыку, от которой даже меня тянет зайтись в громком угрожающем лае. Однако приходится сдерживать себя, на что мне неоднократно указывал хозяин, сам приходивший в таких ситуациях в страшное возбуждение. Покрасневшие глаза, взмокший лоб, резко вспотевшая шея не оставляют сомнений в его состоянии, так же как и в состоянии других людей, иногда даже теряющих над собой контроль.

Но нацепленный намордник – без чего меня, к сожалению, просто не допускают на подобные зрелища – абсолютно не даёт возможности показать свой бойцовский характер, когда же музыка немного стихает, то начинается зрелище, ради которого и собираются там все азартные возбуждённые люди.

Оказавшиеся на арене бойцы – пристально глядя друг на друга – ходят какое-то время по кругу, присматриваясь подобно двум бойцовым псам к малейшим движениям и изучая особенности противника. А потом кто-то делает резкий выпад: ложное движение, отвлекающий манёвр, нужный лишь для проверки реакции соперника и его готовности противостоять в начавшемся сражении.

И тут уж разгорается настоящая битва: ноги взлетают вверх, стараясь подсечь или больно задеть, а руки встречаются с руками или головой врага, и даже на меня действует такая убийственная кутерьма. Окружающие уже не стесняются: горящие глаза, вопящие глотки, и многие даже кажется сами готовы выскочить на огороженное пространство, чтобы вместе с бойцами устроить кровавое побоище.

Однако ясно сознавая всё происходящее, я не вижу для него достаточных причин и оснований, а особенно в конце поединка, когда победа уже явно склоняется на сторону одного из участников, второй же заботится лишь о том, чтобы унести ноги. Точнее, должен быть озабочен, потому что разворачивающиеся тогда жестокости способны вогнать в тоску любую собаку.

Ведь когда человек прижимает соперника к земле, лишая его всяческой свободы, и одной рукой методично бьёт в лицо, то подобное зрелище даже у меня вызывает негодование. Кровавое месиво с расплывшимися глазами, перекошенным ртом, выплёвывающим зубы, и перебитым носом может вызвать у нас лишь омерзение, чего не скажешь о присутствующих там людях. Они продолжают орать и визжать, заходиться в неистовых криках, и лишь когда поверженное тело уносят с ринга, всё вокруг затихает, предвкушая уже следующую схватку.

Так что совсем другие зрелища вызывают у меня интерес: бои серьёзных злобных псов, проходящие в маленьком закрытом помещении в другой части города. Даже мне – могучей сильной лайке в самом расцвете сил – не хотелось бы встретиться с такими псами на прогулке, если рядом нет хозяина. Внимательный цепкий взгляд, заранее выискивающий слабые места, приросшая к туловищу голова, защищающая уязвимую шею и грудь, огромная покрытая шрамами морда: устрашающее зрелище даже для огромных овчарок и волкодавов, вряд ли способных справиться с прирождённым убийцей. И когда два таких пса устраивают благословлённую людьми драку: то даже я благодарю судьбу, что у меня такой сильный и могущественный хозяин.

Иногда же мы выезжаем на мероприятия менее жестокие и кровавые, и не во всех случаях меня пускают в огромное светлое помещение, наполненное людьми и музыкой. Только люди участвуют в проводящихся там соревнованиях, азартно бегая за маленьким жёлтым мячиком и перебрасывая его через сетку. Но назвать чем-то особенным данное зрелище никак нельзя; меня же не пускают побегать за юркой жёлтой игрушкой, как делает иногда хозяин, сам занимаясь чем-то подобным. Мы специально едем тогда на стадион, предназначенный для таких развлечений, и пока он разминается, швыряя мячик в мою сторону, я быстро ловлю ударяющийся о сетку снаряд и радостно возвращаюсь к нему, сжимая в пасти круглое жёлтое тело.

Но потом – когда появляется соперник – мне вешают поводок и приказывают не мешать. Очень мне нужно это, как же! Я внимательными глазами слежу за беготнёй двух людей, лишь иногда подавая голос, когда кому-то приходится совершать особо впечатляющий кульбит, стремясь дотянуться до быстрого непослушного мячика.

Но главной составляющей жизни хозяина является всё-таки его работа. Тогда даже мне иногда приходится несладко, особенно если дело идёт не так, как было задумано, а что уж говорить о женщинах и тем более чужих посторонних людях! Случайно подвернувшийся под руку в неудачный момент рискует быть обруганным и униженным, так что даже мне приходится держать ухо востро, чтобы не нарваться на неприятную случайность. Но именно таким путём он достиг нынешнего могущества, мой же долг – всячески помогать ему, способствуя достижению ещё большего успеха и процветания.

Но пока хозяин зарабатывал на жизнь, я тоже был озабочен текущими делами и вопросами: миновав ловцов животных, я хотел всё-таки обежать прилегающую к гостинице территорию. Не везде же меня ждали беды и неприятности в виде бродячих собак или враждебных нам людей, где-нибудь могли встретиться и более приятные существа, поддержание же имеющихся знакомств и заведение новых – очень важная часть повседневной жизни.

Для такого пса как я это прежде всего установление надлежащей иерархии, то есть подтверждение моего первенства на территорию и сучек, на ней находящихся. Не все из них, разумеется, готовы воспылать ко мне ответным призывом, ну да это и не требуется: главное тут принцип, позволяющий мне получать полагающееся по рангу, моя же задача: этот ранг и положение всячески поддерживать.

Так что сворачивая на очередном перекрёстке – на пути к гостинице – я всё так же внимательно приглядывался к окружающему пространству: встреченный неподалёку мелкий двортерьер на поводке у хозяина оказался кобелём, сразу же тем не менее струсившим, так что мне даже не пришлось обегать парочку стороной. Они пошли своей дорогой, а я продолжил изучение местности: совсем свежие метки могли вывести к такой желанной цели, и требовалось только собраться и сконцентрироваться, чтобы в нужный момент показать себя в полном блеске и красоте настоящей полноценной лайки.

А потом я наконец увидел её: лохматая белая болонка – чьи запахи я только что впитывал жадным носом – вынырнула из-за кустов и понеслась куда-то в сторону, радостно облаивая невидимые мне фигурки, и тут же за нею выскочила девочка, отпустившая поводок и старавшаяся снова схватить его. Но болонка явно не хотела покорно гулять на привязи: обернувшись к девочке, она стала игриво набрасываться и тявкать, и в заварившейся каше они даже не заметили моего приближения.