Доктор Нонна - Женский ликбез

– А Иосиф пропал без вести со своей белорусской ротой. Их взяли в плен. Вот извещение, – помолчав, отец добавил: – И нашего дома в Минске больше нет…

Кларе казалось, что слова отца отрезают маме сначала пальцы, потом руки, ноги, вытаскивают сердце…

Мама потеряла четверых сыновей на этой войне. На нее было страшно смотреть, хотя внешне она выглядела спокойной, но скорбь превратила эту красивую женщину в безмолвную тень.

«Как можно жить дальше?» – думала Клара. Ей хотелось убежать от родителей, от этого горя…

Лишь спустя много лет она поняла, что все это время маму спасала вера в то, что Иосиф вернется домой… Теперь же Фаина то была разумна, деловита и спокойна, то вдруг превращалась в сумасшедшую: могла молчать несколько дней и вдруг надеть, например, обувную коробку на голову, бить себя по голове и кричать:

– Проклятая жизнь! Где мои дети? Где? Почему их нет рядом?!

В ее глазах отчаяние и мука сменялись надеждой, безумие – терпеливым, доверчивым ожиданием. Но каждое утро возвращало ее в суровую реальность, и бедная женщина теряла своих сыновей снова.

Удивительно вел себя отец. Он с утра до вечера сидел за швейной машинкой и шил как ни в чем не бывало, только если подойти к нему близко, можно было услышать, как он шепчет слова молитвы.

В один из августовских дней вернулся Арон, муж тети Мани.

И мама вдруг уверенно и спокойно сказала:

– Яша! Надо снять комнату где-то рядом.

Отца до вечера не было дома. Вернулся он довольный собой:

– Я нашел комнату через три дома. Утром можно переехать.

Тетя Маня огорчилась, ведь ее быт с приездом мамы стал намного легче, и она уговаривала родителей остаться.

– Квартира у нас огромная, Фаечка! Оставайтесь, места всем хватит.

– Нет, сестричка. Я не хочу, чтобы из-за мужчин у нас начались размолвки.

Поздним вечером, когда уже все падали с ног после переезда, мама сказала Кларе очередную свою заповедь:

– Чтобы сохранить нормальные отношения – никогда нельзя ни от кого зависеть, особенно от родственников! Особенно от богатых!

Молодость Клары победила последствия войны. Девушке хотелось учиться, любить, танцевать, да просто жить!

Осенью Клара стала студенткой медицинского института. Она вошла в пору расцвета, как говорила тетя Маня. Девушка чувствовала, что производит впечатление. Отец шил ей платья, и каждое было лучше другого. «Одна у Якова дочка», – вспоминал он свои слова и прежнюю шутливую семейную арифметику и тем ниже склонялся над швейной машинкой, тем больше загружал себя работой.

Когда Клара приходила на лекции, вокруг нее сразу собирались студенты-фронтовики. Многие доучивались после войны, имея уже фельдшерское образование, ходили на занятия в шинелях и гимнастерках, потому что ничего другого ни у кого из них не было. Они были старше девочек и пользовались в институте большим авторитетом.

Из всех Клара выбрала Анатолия Птенцова. Он надежный. Именно это качество Клара теперь особенно ценила в мужчинах. С ним рядом она чувствовала себя как за каменной стеной. Толе было двадцать пять лет. Спокойный и умный, не любитель шумных компаний. Высокий, немного сутулый, широкоплечий, с сильными, мускулистыми руками и с большими, но нежными ладонями.

Во время войны он был фельдшером в полевом госпитале. Толя хотел стать хирургом. Даже в анатомичке он держал скальпель так виртуозно, как будто оперировал пациента. На первом курсе времени на свидания не оставалось. Взгляды, некоторые знаки внимания с его стороны – все заметили и поняли, что Клара его девушка.

Дома Кларе было трудно: она чувствовала любовь отца, но ее удивляла появившаяся отстраненность Фаины. Девушка уже не могла выдерживать семейных скандалов с мамой, поэтому вскоре переехала в общежитие. У обеих был непростой характер – ни одна не умела уступать. Ссорились обычно из-за ерунды, но бурно и продолжительно. Клара не понимала, что раздражительность матери вызвана нервной болезнью. Только позже, уже на втором курсе, она как будущий врач столкнулась с описанием подобного поведения.

В тот день Клара пропустила занятия. Она, как учила мама, должна была привести комнату, рассчитанную на четырех девушек, в идеальное состояние. Генеральная уборка – дело хлопотное: одни только окна не мылись со времен блокады. Они были заклеены бумагой, пожелтевшей и впитавшей в себя пыль войны. Клара уже сменила четвертый раз воду, а разводы на стекле еще оставались.

Через час она спрыгнула с подоконника, отошла в глубину комнаты и замерла, любуясь своей работой. Руки были красные, ногти все обломались, спину сводила мышечная усталость, но внутри Клара почувствовала обновление.

«Сейчас все будет хорошо!» – пел ее внутренний голос.

Клара в свои двадцать три года была утонченной красавицей: нежная, как у младенца, кожа, талия в пятьдесят шесть сантиметров (отец снимал с нее мерки), высокая грудь, стройные ножки. Но все смотрели всегда в огромные колдовские карие глаза, которые, даже когда Клара смеялась, излучали грусть… Никто не подозревал в этой девушке лидера и не догадывался о ее неукротимой внутренней силе, которая искала выход и с которой Клара не всегда могла справиться. Ведь решиться убить человека, даже мучителя, может далеко не каждая. Женщинам больше свойственно плакать и страдать, купаться в своих страданиях, но при этом не совершать никаких поступков!

Когда Клара привела комнату в порядок, она пригласила Анатолия помочь ей наверстать пропущенный материал. Но учеба пошла стороной. Страсть, сексуальное притяжение молодых здоровых тел вытеснили необходимость сидения над учебниками. Впервые Клара испытала удовольствие от близости с мужчиной. Восторг, который охватывал ее всякий раз, когда к ней прикасался Анатолий, был чувством новым, непохожим на все то, что было некогда у Клары с Игорем Степановичем и Алексеем Ивановичем.

– Толя, милый, сейчас девчонки вернутся! Быстро одевайся!

– Кларуууся, ты просто колдунья! Я себе дал слово: во время учебы никаких… Фу-ты! – Он одевался и улыбался любимой. – Все! Следующий раз встречаемся у меня дома. Правда, у меня противная сестра – Люська. Ей тридцать шесть лет, она старая дева. Хороший врач, умная, знающая, но характер! Зато у меня замечательные родители: мама и папа – профессура! – он взмахнул вверх рукой. – Папа даже учебник написал. «Пропедевтика внутренних болезней» называется. Никому не говори. Мы будем учиться по его учебнику!

Готовились к летней сессии они уже вместе. Клара познакомила своего избранника с родителями. Заметно было, что они смущались в присутствии Анатолия, хотя и были рады гостю. В белые ночи гуляли по Ленинграду, и каждый стремился подарить другому свой город: Кларина любимая Коломна сменялась Толиной Гаванью, Петроградская сторона – Литейным, Дворцовая набережная – Летним садом. Клара с восхищением смотрела на возлюбленного, декламирующего Пушкина, и вспоминала первый день знакомства с профессорской семьей.