Владислав Вишневский - Трали-вали

Алла быстро обтёрла руки полотенцем, коротко глянула на своё отражение в зеркале, поправила волосы – светлым протуберанцем, полыхавшим вокруг головы, – выпрямляя спину, дёрнула плечами, пошла в сторону кабинета директора.

Александр Ганиевич, тот, пожилой, но крепкий азиат, с благообразным лицом и мудрым взглядом, к которому в его элитный парикмахерский салон пошла работать молодая, с красивой фигурой, руками балерины и очень женственной походкой Алла, супруга Геннадия Мальцева, был владельцем не только парикмахерской, как многие думали, но и нескольких обменных пунктов в столице, совладельцем продовольственного и вещевого рынков, дольщиком двух казино, небольшого ресторанчика, и двух автостоянок.

Алла вошла в кабинет, остановилась.

– Проходите-проходите! – радушно воскликнул он, вежливо приподнимаясь, рукой указывая на изящный стул возле красивого, светлой полировки рабочего стола директора. – Присаживайтесь. – Алла присела, закинула ногу на ногу, поправила юбку и подол рабочего фартука. Директор с удовольствием не спускал с неё взгляда, в упор рассматривал – от причёски, до туфель. – И как вам у нас, – так же ласково спросил он, видя что женщина смущена. Это его бодрило. – Нравится?

– Да. Нравится. – Скромно ответила она, и заметила. – И Галина хорошая. Хорошо учит. Спасибо. Она хороший мастер.

– Да, у нас все такие. – С деланной небрежностью согласился директор. – Кстати, я её спрашивал, она вас уже хвалит. Да, говорит, руки у вас очень хорошие, всё хорошо получается. Быстро выучитесь. Мастером станете. А мастера нам нужны!..

Алла не нашла что ответить, неопределённо пожала плечами, спасибо, мол, улыбнулась и опустила глаза. Понимала, хвалить её рано. За такое короткое время особо проявить себя она, конечно же, не могла, но похвала директора ей была приятна. Его радушие вообще приятно тревожило, по особому беспокоило.

– Как вы смотрите, Аллочка, если я вам покажу парочку других элитных салонов, так сказать по обмену опытом, а? – Всё так же добродушно улыбаясь, неожиданно предложил он.

– Сейчас? – изумилась она.

– Да, сейчас. А что? – Спокойно ответил он.

– Я же на работе!

– И я тоже, – парировал он, и шутовски развёл руками, – как видите. И время, кстати, рабочее – девятнадцать часов. Самое время в салонах. Поехали. – Видя, что она ещё раздумывает, как это можно расценить, сказал. – Это приказ. Деловая поездка. Не беспокойтесь. Мы часто будем выезжать на стажировки.

Под косые взгляды работниц салона директор и Алла вышли на улицу, сели в его машину, серый «Мерседес» С240, с люком, тонированными стёклами. В салоне Алле понравилось. Более удобный, чем джип мужа, даже роскошный, с приятным сладковатым расслабляющим запахом.

– Нравится? – словно угадав, спросил Александр Ганиевич.

– Что?

– Машина. – Ответил он, указывая на салон. Машины он любил. Свою внешне старался не выделять, ни лаком, ни полировкой, но внутри всё было ухожено. Ковры на сиденьях. Такой же, но более мягкий ковёр, под ногами, тонированные стёкла, ароматный запах, современная мощная акустическая система Bose, CD. Уютно.

– Хорошая. У нас такая же, только большая.

– Автобус, что ли? – Пошутил Александр Ганиевич.

– Нет, у мужа джип. Американский.

– О! Круто! Он тоже бизнесмен?

– Нет, он музыкант.

– А-а-а, тогда понятно. Шоумен! Ночью занят, днём спит.

– Нет. Он военный музыкант.

– О-о-о, тогда тем более… похвально! В армии, и… Интересно!

– А куда поедем, – пропустив его удивление, спросила Алла. – Где это?

– А, как у нас на Востоке говорят, старший верблюд дорогу знает. – Перешёл он на более лёгкий тон. – Поехали! – Ответил, запуская двигатель. Чуть отъехав, директор продолжил разговор. – Аллочка, можно вас попросить не обижаться, если я – старый человек – буду вам говорить сегодня комплименты? Я не могу удержаться.

– Смотря какие.

– Клянусь Всевышним, только хорошие! Вы других не заслуживаете. Понимаете, Аллочка, я человек пожилой… Пожилой, нет?

– Ну нет, наверное… Вы ещё…

– Вот, значит, мне уже можно говорить красивой молодой женщине достойные её комплименты… У вас, клянусь Аллахом, невероятно красивые глаза… Да-да! Они, как ночные звёзды, манящие, притягивающие, не раскрытые…

– Ну…

– Пожалуйста не перебивайте! И взгляд, и улыбка… Когда я вас увидел, я понял, всё, дни твои Александр-ака, сочтены… Спокойные, я имею в виду… Не смущайтесь. Это правда. Я никогда не видел такой гармоничной женщины, как вы. И руки, и фигура…

– Вы знаете, я замужем…

– Да-да, я знаю! И очень завидую вашему мужу. Очень! Такой цветок, и… Простите за нескромность, скажите… Если ваш муж такой крутой, почему он разрешил вам, такой милой и обаятельной женщине работать? Почему отпустил? Я не понимаю…

– Он не отпускал. Я сама решила. – Немного красуясь, заявила Алла.

– О, вы мудрая женщина… – По-восточному воздев руки к небу, вскликнул Александр Ганиевич, уточнил. – Потому что ко мне пришли. Слава Аллаху! Я это оценил. Спасибо.

– За что?

– Как за что? – Делано удивился Александр-ака. – Вы же могли мимо пройти, Аллочка! Обойти! Вообще в другую сторону уйти… И я бы не знал. Это не возможно. Я бы жить дальше не смог…

– А вы бы и не узнали…

– Как это не узнал? Что вы, Аллочка, сердце не чувствует расстояние. Оно чувствует другое… – С болью в голосе говорил Александр Ганиевич, скорее не говорил, а ворковал уже. Между тем искоса ловил глазами её соблазнительные колени, край юбки, который если чуть резче увеличить скорость, поднимался чуть выше, оголяя её умопомрачительные, казалось, ноги, а руки её, и грудь, и губы, волновали всё больше и больше…

– Вы знаете, я так разволновался, что даже проголодался, а вы? – меняя тему неожиданно поинтересовался он. Они уже ехали по Садовому кольцу в районе метро Марксистская. Пока Алла раздумывала, можно или не нужно, он уже повернул машину на улицу «Б. Каменщики», как значилось на уличной доске. – Не возражаете? – спросил он, и не дожидаясь ответа увеличил скорость. Ехал к малоприметному ресторанчику с вызывающим названьем «Амстердам».

У Александра Ганиевича, среди прочего, была одна слабость, которую он от себя не скрывал – женщины. Две другие – деньги и хорошую еду, он не афишировал, считал делом глубоко личным, залогом душевного спокойствия, а вот женщины действовали на него как весенний заяц на застоявшуюся борзую. Всё в нём загоралось, он молодел, становился игривым, готов был что угодно для своей избранницы сделать, лишь бы она сдалась ему, легла в постель. Причём, с годами избирательность его эволюционировала, а главное пристрастие оставалось неизменным: Александр Ганиевич любил женщин. Не вообще, а русских.