Артем Матюшенко - Приграничное владение

Как показалось Вардису, прошла целая вечность нахождения его в полутьме подвала, когда наконец скрипнула дверь, свет зажегся и в подвал, покачиваясь, вошел Андрюша.

– Все, Ираидка усвистала, теперь можно и расслабиться. Ее, стервы, точно до утра не будет. Мы с тобой сразу и отобедаем и отужинаем.

Вардис, опершись на стену, присел на топчане. Так, по всей видимости была ночь, раз так долго не входил никто, а теперь, значит, там день, раз еду опять принесли. Надо не забыть, еще одну зарубку, в импровизированном календаре поставить.

– Во мля, брателла, у тебя же тут и присесть некуда. – поскреб затылок светлоглазый гигант. В руках он все так же держал неизменную закопченную кастрюльку. – Ну ща, погодь, я притащу чего-нибудь сверху.

Он подумал, потом поставил кастрюлю прямо на бетонный пол, рядом примостил эмалированную чашку, вынутую им из-за пазухи вместе с буханкой серого хлеба, а из кармана спортивных штанов вынул небольшую банку маринованных огурцов.

Через минуту он появился, держа в одной руке старый табурет, а в другой небольшой пакет. Поставив табурет недалеко от решетки, он поискал глазами по сторонам и, увидев, принес из угла какой-то пыльный деревянный ящик. Постоял пару секунд, видно, соображая чем протереть его от пыли, потом махнул рукой и уселся на него своей широкой задницей.

– Одному бухать стремно, а тут ты. Я курицу с капустой потушил, правда, подгорела чуток, да не страшно. – махнул он рукой и водрузил кастрюльку и банку с огурцами на табурет. Затем вынул из пакета луковицу, небольшой кус сала, каральку краковской колбасы, алюминиевую банку жигулевского пива, складной нож, ложки и два граненых стакана. Последней, явившейся на свет, стала литровая пластиковая баклашка наполненная прозрачной жидкостью.

– Во! – показал большой палец Андрюша. – Водяра норм, а чего в магазине брать, если в киоске она дешевле.

Он показал Вардису принесенную бутылку. – Да не боись, не загнешься, тут ее все в поселке берут. И идет за милую душу! Этот… нектар, во! – Заржал здоровяк. – Вспомнил просто нашего завхоза в детдоме, он водяру завсегда так называл.

Вардис внимательно наблюдал за действиями пришедшего, запоминая сказанные им слова и стараясь понять, что они значат, соотнося сказанное с произведенными парнем действиями.

– Давай свою миску, – протянул руку парень.

Он открыл кастрюльку, жмурясь и расплываясь в улыбке, вдохнул распространившийся по подвальной комнате запах тушеной капусты. – Люблю повеселиться, особенно пожрать. Двумя – тремя батонами в зубах поковырять, – вновь заржал тюремщик.

– Держи! Курица и капуста. – подсунул он полную миску под дверь решетки. Затем откромсал солидный кусок от буханки, положил на него пару ломтиков сала и крупный маринованный огурец. – Закусь держи.

Вардис с благодарностью принял огромный бутерброд и, показав на миску, повторил. – Курица и капуста.

Гигант, распахнув глаза, пялился на пленника, казалось с минуту, а потом заулыбался и мелко закивал. – Точняк! Молодец, по-нашему сказанул. А еще можешь? Ну, что еще запомнил? – Уставился он вопросительно на пленника.

– Одному бухать стремно, а тут ты, – послушно и почти без акцента произнес Вардис, чем вызвал у гиганта новый приступ смеха.

Он хлопал себя по коленкам и утирал глаза:

– Ну молоток! Ваще, реальный пацан!

Потом, отсмеявшись, вроде как смутившись, спросил:

– Ничего, что я тебя на ты зову? Так-то видно, что ты мужик взрослый, но я как-то на вы не привык.

Вардис пожал плечами и развел руками, давая понять парню, что не понял о чем идет речь.

– Да и ладно, буханем тогда давай. – Протянул ему парень граненый стакан, до половины наполненный принесенной жидкостью. – Правда, запить только одна, – показал он на банку с пивом. – Но ты закусывай. Вздрогнем?

Здоровяк влил в себя полстакана водки и тут же присосался к пиву, громко чмокая и сопя.

– Х-хорошо! Я-то стаканчик уже пропустил прямо у киоска, когда за ней бегал. Там же и на розлив дают. Ну, чего ты? Пей, не боись.

Вардис уже понял, что в баклашке был алкоголь и даже знал, что значит водка. Он… вернее молдавский паренек пробовал ее пару раз, но был не в восторге. Там, где он рос, все делали домашнее вино, к которому он был более привычен. Впрочем, в этом вопросе лэр полностью поддерживал того рабочего. Он сам сейчас с удовольствием бы выпил хорошего домашнего вина. Лэр сделал из стакана пару мелких глотков, стараясь не вдыхать резкий запах и сразу закашлялся от перехватившего дыхания.

– Ну, блин, ты ваще бухать не можешь, что ли? Ну да, если больной, то не в кайф, – поскреб гигант затылок своей широкой пятерней. Ну тогда, я сам выпью, а потом пожрем, я чайку замучу. Там пряников еще нам купил, шоколадных. – Андрюша набулькал из баклашки себе еще полстакана и, заглотив водку, с удовольствием захрустел огурцом.

Вардиса, как всегда, разбудил скрежет засова и скрип открывающейся двери.

Днем они хорошо пообщались с Андрюшей. Вардис даже допил свою порцию дешевой водки, налитую в самом начале обеда. Хотя удовольствия не получил, может, он просто не привык к столь крепким напиткам. Но, как известно, глоток вина частенько спасает от хандры, улучшая настроение.

В великих княжествах, да и в самой империи, церковники делали виноградный бренди, который из-за своей дороговизны и непривычной крепости не имел успеха у дворян и зажиточных горожан в его владении. Да и смысл вливать в себя дорогую, обжигающую горло субстанцию, если в любом трактире можно взять бутыль хорошего, но дешевого домашнего вина или кувшин свежего пива принесенного прямо с ледника. Правда, как слышал Вардис, крепкий виноградный напиток церковников пользовался успехом в северных королевствах, хотя там и вино стоило намного дороже. Виноград-то там совсем не вызревал.

А пообщались они вчера хорошо. Пьяный парень, наверно, часа два провел в подвале у решетки камеры и почти все время что-то говорил, сам того не ведая, пополняя словарный запас заточенного в клетке лэра. Парень еще несколько раз булькал себе в стакан огненной воды, с кряхтеньем опрокидывая в себя и закусывая салом, луком и огурцами, не забывая делиться этой нехитрой закуской с Вардисом. Ушел Андрюша, изрядно набравшись и опустошив баклашку больше, чем на половину. Долго потом объяснял лэру, что ужина не будет и он пошел спать. То же самое настоятельно рекомендуя и пленнику, показывая это пантомимой – тыча пальцем в топчан, жмурясь, кладя голову на ладони и громко хрюкая, изображая храп. Затем выдал ужин сухпаем – большой ломоть хлеба, четверть каральки краковской колбасы, соленый огурец и половину крупной луковицы. Подумал немного и добавил, из прозрачного пакета, три шоколадных пряника.