Леонид Резников - Именем Федерации!

— Мне? — Стонц коснулся пальцами синяка и поморщился.

— Ничего, на судне вам помогут, — пообещал Гемм и участливо взял под ручку Стонца.

— Да что за глупости! — выдернул тот руку. — Я отлично помню…

— Идемте, идемте, — сочувственно покачал головой Гемм и потащил рассеянно вертящего головой Стонца к спейсеру. — Главное, не волнуйтесь.

— Но… — слабо запротестовал Стонц.

— Не переживай, длинный, тебя обязательно вылечат, — помахал ручкой Фелки.

Из лесу выбежали трое людей и остановились, увидев Гемма, заботливо поддерживающего Стонца.

— Стонц, хрум вас раздери! — воскликнул один из них. — Где ваша гарнитура — пятнадцать минут не могу с вами связаться!

— Кажется, потерял, — ощупал ухо Стонц. — Что-нибудь еще случилось, господин Валуев?

— Случилось! — рявкнул командир судна. — Что делает катер со следственной группой на орбите? По-моему, я не давал такого разрешения!

— Видать, и вправду не слабо шарахнуло, — ошалело пробормотал Стонц, высвободил руку и понуро побрел к судну.

— Знаешь, Корнелиус, прошло уже почти три месяца, а я все еще никак не могу поверить, что это был не сон, — сказал отец Ансельм, сидящий в плетеном кресле на открытой террасе, с которой открывался прекрасный вид на сад, благоухающий непередаваемо дивными ароматами.

— Один и тот же сон не может сниться двум людям, — заметил маг, сидящий напротив.

Они пили душистый чай с земляничным вареньем, наслаждаясь тишиной и покоем. Отец Ансельм, в новенькой рясе, сидел в расслабленной позе, его рассеянный взгляд блуждал по саду.

— Послушай, Корнелиус, — наконец сказал он, откашлявшись, словно испытал неловкость, — я решил посвятить себя наукам. Да-да, и не смотри на меня так! По твоей милости во мне умер ортодокс… Да! И мне необходимо чем-то заполнить пустоту в душе.

— Ну, положим, к безвременной кончине некоего ортодокса руку приложил именно ты.

— Разве это так важно, кто именно? — отстраненно и вяло спросил монах, размышляя о чем-то. — Так или иначе, а моя вера в непогрешимость устоявшихся взглядов на мироздание пошатнулась.

— Скорее, рухнула, окончательно и бесповоротно.

— Ты мог бы не зубоскалить? — Отец Ансельм в раздражении поерзал в кресле, потом заглянул в чашку и сделал глоток.

— Ладно, извини. Но как это сочетается с твоей должностью инквизитора?

— Я больше не инквизитор — мне пожалована должность писаря.

— На тебя начались гонения? — взволнованно воскликнул Корнелиус, едва не расплескав чай.

— Нет, нет, что ты! Я изъявил желание оставить эту должность, сказавшись на слабое здоровье. Но зато я теперь имею больше времени посвящать себя размышлениям о бытие и устройстве мироздания.

— И что же ты измыслил? — сардонически усмехнулся маг.

— Пару дней назад, — задумчиво сказал отец Ансельм, пропустив открытую насмешку мимо ушей, — я сидел в таверне с кружкой в руках, а рядом на столе стояла свеча… — Монах помолчал, будто сомневаясь, нужно ли продолжать. Маг терпеливо ждал, не проронив ни слова. — Я случайно обратил внимание на игру света на боку кружки, и знаешь, что мне пришло в голову?

— Что же? — Корнелиус подался вперед.

— Земля круглая, как и все другие небесные тела, — это уже не подлежит сомнению, — начал отец Ансельм издалека.

— Да, разумеется. Мы их видели собственными глазами.

— Так вот, если принять свечу за лучезарный небесный светоч, а кружку или, скорее, клубок шерсти, — за нашу Землю, то выходит следующее: Земля освещена там, где на нее падает свет, и не освещена на другой стороне.

— Все так. И что же из этого следует? — нетерпеливо поторопил Корнелиус.

— Из чего следует, что никакого бега Солнца по небесному своду нет!

— Ты хочешь сказать… — задохнулся от озарившей его догадки маг и описал пальцем окружность.

— Да, именно так! — торжественно сказал отец Ансельм. — Достаточно проследить за какой-нибудь точкой на клубке, медленно поворачивая его, и мы увидим восход свечи, то есть Солнца, — взволнованно поправился монах, — а после — полдень и заход, за которыми неминуемо последует ночь. Вращается сама Земля!

— Поразительно! — вскрикнул маг, зажав в кулак бороду. — Значит, смена дня и ночи происходит не потому, что Солнце обегает Землю, а из-за вращения самой Земли. Ты молодец, Ансельм!

— Ну что ты, — буркнул монах, смутившись от похвалы. — Эта мысль могла прийти в голову любому, кто размышлял бы в данном направлении, — добавил отец Ансельм и поспешно сменил тему: — Но ты лучше взгляни, что мне удалось достать.

— Что же?

Отец Ансельм отставил на низкий столик чашку, порылся в своей сумке и извлек книгу.

— Вот! — он положил ее на колени и любовно провел ладонью по затертой обложке.

— Опять обрабатываете какого-нибудь еретика? — нахмурил седые брови Корнелиус.

— Маг, большего еретика, чем я, и представить себе невозможно, ведь стоит мне заикнуться о громадных полыхающих во тьме шарах, сотнях планет, сказочных городах и неведомых существах…

— А ты не заикайся, — посоветовал Корнелиус и подцепил ложечкой густое варенье.

— Но мы отвлеклись. — Отец Ансельм полистал книгу, очень аккуратно переворачивая пожелтевшие страницы. — Слушай же:

«Существует бесконечная вселенная, созданная бесконечным божественным могуществом. Ибо я считаю недостойным благости и могущества божества мнение, будто оно, обладая способностью создать, кроме этого мира, другой и другие бесконечные миры, создало конечный мир.

Итак, я провозглашаю существование бесчисленных отдельных миров, подобных миру этой Земли. Вместе с Пифагором я считаю ее светилом, подобным Луне, другим планетам, другим звездам, число которых бесконечно. Все эти небесные тела составляют бесчисленные миры. Они образуют бесконечную вселенную в бесконечном пространстве. Это называется бесконечной вселенной, в которой находятся бесчисленные миры. Таким образом, есть двоякого рода бесконечность — бесконечная величина вселенной и бесконечное множество миров, и отсюда косвенным образом вытекает отрицание истины, основанной на вере».

Отец Ансельм закрыл книгу и придавил ее ладонью.

— Кто это написал? — с чувством спросил Корнелиус, опуская чашку.

— Совсем молодой монах-доминиканец. Его зовут Джордано Бруно.

— Бруно? Впервые слышу.

— Он был отлучен от церкви и часто участвовал в диспутах на научные и философские темы. Этот человек мудр не по годам. Скажи, откуда он мог столько узнать, не покидая грешной земли?

— Мудрость приходит с размышлениями и сомнениями, а наука может дать ответ на многое и объяснить многое. Другие же, невежды и глупцы, не видят даже того, что находится у них под самым носом и с тупой покорностью продолжают верить во всякие глупости и домыслы… Но боюсь, в будущем Бруно ждут большие неприятности, — удрученно покачал головой маг.