Владимир Круковер - Попаданец в себя, 1970 год

– Вашему сыну Нобелевскую премию дадут… – пытаюсь достучаться.

– Эту антисоветскую награду, окститесь. Мы до сих пор надеемся, что он на завод поступит работать, профессию получит. И нет его, прячется где-то!

В понимании Бродского, поэт – это «метафизический бандит», он захватывает мир и всё в нём называет своими именами. Осмысление мира происходит как единого метафизического и культурного целого. Буквальной веры в Бога у него нет. Бродский – агностик, тяготеющий к позитивистской картине мира.

Поэзия, как и жизнь Бродского, это сопротивление обессмыслившейся материальной реальности, наделение смыслом каждого отдельного акта человеческого бытия. Единственная надежда на слово, поскольку оно, будучи нематериальным, нетленно.

Это он напишет в Венеции, полюбив её не меньше Питера.

– это уже я. Действительно, забавны выверты прошлой памяти. Люди в реале предстают совершенно иными, как в воспоминаниях. И в реале в прошлой жизни мы с Бродским просто выпивали в кулинарии Елисеевского гастронома – месте встреч участников движения Поэты Малой Садовой. (Названы были так по углу Невского проспекта и Малой Садовой улицы, дом 8, где располагался отдел).

Я вставал с кровати натужено и болезненно. Левая нога с вырванной медведицей мышцей почти не слушалась. А суставы жужжали, как циркулярная пила – страшная штука ревматоидный артрит, болезнь иммунная и практически неизлечимая.

Я проснулся с криком. Надо же, как сильна память первой жизни! Встал, восхищаясь отсутствием болей, погладил левую ногу без шрамов и проблем, поприседал, принял душ. Надел легкие парусиновые брюки, такой же пиджак решил не надевать, ограничившись голубей тенниской. Застегнул на запястье часы «Спортивные» со светящемся циферблатом.

Чтоб как-то рассеять осадок от встречи с зомбированными родителями великого писателя, пошел к театру. В свое время Даниил Гранин назвал Ленинград «столичным городом с областной судьбой». Горькое, но точное определение… А вот буквально сегодня молодой Кирилл Лавров, которого я встретил у служебного входа и с которым быстро познакомился, сказал мне по поводу театральной жизни:

«БДТ Товстоногова, конечно, продукт нашего города. В какой-то момент он стал символом театрального Петербурга. Впрочем, и в Москве нынче работают выдающиеся режиссеры: Ефремов, Эфрос… Мы дружим. Когда «Современник» приезжал на гастроли, вся их компания во главе с Олегом Ефремовым собиралась у меня. Как-то, пока мы сидели наверху, во дворе сняли фары с автомобиля Олега Табакова. Вот вам и культурная столица…».

Удостоверение члена Союза журналистов СССР по-прежнему (По-Брежневу, хи-хи) открывало мне любые двери. Ну а моя работа у Брежнева, да и недолгая – в МУРе никому толком и не были известны, так как никогда не афишировалась.

Поэтому во время завтрака в буфете театра, легкого завтрака с бутербродами черной икры, кофе со сгущенным молоком и миндальным пирожным, я попросил ручку с бумагой и совершенно спонтанно написал стихотворение из прошлой жизни:

Ну а вечером меня навестили серьезные люди.

– Михайлов Михаил, – представился старший из них, – начальник Управления уголовного розыска УВД Леноблгорисполкома.

В Москве ребята из уголовки советовали обратиться именно к нему. Михайлов Михаил Иванович С 1957 по 1961 годы – оперуполномоченный. старший оперуполномоченный ОУР Ждановского райотдела милиции Ленинграда. В 1961 году переведен в Отдел уголовного розыска УМ г. Ленинграда на должность оперуполномоченного ОУР. С 1963 года на руководящих должностях Отдела уголовного розыска. С 1968 – начальник Управления уголовного розыска УВД – ГУВД Леноблгорисполкома.

– Что, мой московский шеф вам позвонил, – ответил я на рукопожатие.

– Позвонил, но я не на работу вас сватать пришел. Дело в том, что в городе банда появилась, а моих ребят местные воры знают в лицо.

Как и во всем СССР, официально органами власти в Ленинграде были советы народных депутатов, исполкомы и народные суды. Но реальной высшей властью являлась коммунистическая партия, правившая с помощью органов госбезопасности.

Во времена, которые сейчас происходят со мной в этот неловкий период ожидания реакции Брежнева на разрыв с ним и с его дочерью (а реакция последует, Леонид Ильич человек мелочный и злопамятный) правил Толстиков, Василий Сергеевич. Но кресло под ним уже шаталось, что подтверждает поганую натуру Брежнева, которому не импонировали авторитет, независимый характер и боевое прошлое ленинградского руководителя. И он укусил Толстикова на фоне скандала с угоном в Финляндию советского военного корабля в июле 1970 года (после пьянки, устроенной первым секретарем совместно с адмиралом Байковым И.И., командующим Ленинградской военно-морской базой, также снятым с должности.