Лили Рокс - Коронавирус

Он засовывается «гармошкой», а копна грязных вонючих волос заполняет рот, и меня вызывает рвоту.

— Я тебе дам, а ну не смей, шлюха! — говорит он, и схватив меня за волосы, да так, что я чувствую, как корни начинают потихоньку отрываться от головы. — Давай, вот так, потихоньку, — и он начинает водить моей головой взад-вперёд.

Запах пота, мочи и спермы смешивается с моей слюной, создавая такой коктейль, по сравнению с которым даже барсучий жир казался настоящей амброзией.

Поводив моей головой несколько раз около пяти минут, он внезапно ускоряется, от чего меня снова тянет на рвоту, но так как он не снижает натиска — я начинаю задыхаться.

— Селяви! — с глазами, полными блаженства, шепчет он, и подвигает мои губы максимально к мошонке, да так, что я захватываю порядочный клок волос.

— Только не смей сплевывать, а то убью! — и он разряжается порядочной порцией спермы прямо мне в глотку, после чего на мгновение отпускает голову, и я начинаю судорожно кашлять, выплевывая застрявшие в зубах волосы и то, что он секундой ранее запустил мне в рот.

— Но-но-но-но, куда! — тут же приходит в ярость мужик, — Я же сказал, ни капли не должно быть пролито! Так разбазаривать драгоценный белок, ай-яй-яй! — как ни в чём не бывало, проговаривает он.

Я зажмуриваюсь, ожидая, что он ударит меня, но он почему-то смягчается:

— Ну ладно, не хочешь белка, тем же тебе хуже! Чем же мы с тобой займемся теперь, а? Знаешь, давай вот что сделаем, — говорит он, и, схватив меня за волосы, и силой тащит к злосчастному пню.

Я догадываюсь, что будет далее. С разодранными коленками, с синяком на животе, растрепанными волосами и лицом, более похожим на омлет.

Я выгляжу не как прежде, я сама себе напоминаю сейчас больше какую-нибудь избитую шлюху, живущую в канаве, чем на ученицу выпускного класса!

Я подползаю к пню, а когда кладу на него голову, как на плаху, закрываю глаза, и желаю умереть. Но и в этот раз бог не внял моей молитве.

Насильник приспускает штаны до колен, и с лицом, полным энтузиазма и азарта, встаёт на колени. Делаю вдох, второй, третий… Словно ожидаю того момента, когда это снова случиться! И вот, он начинает пристраиваться сзади.

— Я ещё девственница, не надо! — прохрипев из последних сил, в ужасе сжимаюсь. На свой возглас я получаю злорадный смех.

Чёрт, зачем я ему сказала это?! Для него же это как красная тряпка для быка! Кто меня за язык тянул? На что я рассчитывала, что он сжалится и отпустит? У кого я пытаюсь выудить жалость?! Боже, какая же я дура!

— Конечно не будем, что мы, звери какие? — задорно произносит он, и начинает тереться головкой о мой анус.

— Не ела давно поди, а? Не хочу просто, чтобы член весь в дерьме был, не хватало ещё заразу какую подцепить, глистов нет?! Чё молчишь?!

Меня душат слёзы, не могу поверить в происходящее. Казалось, уже пора привыкнуть к тому аду, что происходит, но нет, мозг отказывается верить, это просто какой-то страшный сон!

— Я почему интересуюсь глистами и прочими вещами, в последнее время, как ты могла заметить, с врачами очень туго, — и он начинает с силой надавливать членом на моё анальное кольцо, — А тут ещё туже, а?! — решает сострить он.

Хоть у меня и замутненное сознание сейчас, и всё видится, как во сне (о, как я желаю, чтобы это был всего лишь сон!), но эту боль мои нервные рецепторы передают мне достаточно явно и незамедлительно. Я что есть силы кричу, но из-за слабости в теле и рассудке, из моего горла выходит лишь жалобный хрип, как у львёнка, которому наступили на яйца.

— Больно! — делаю попытку вновь воззвать к человеку внутри него, но потом понимаю — человек в данном случае является не более чем условностью, и бесполезно взывать к каким-либо чувствам!

Главного монополиста на власть, который держал всё в узде — государства — его больше нет, человек человеку волк, и бесполезно пытаться накинуть на такое быдло одеяло культуры и гуманизма — оно предпочтёт бездушный гедонизм и жизнь одним днём. Бери от жизни всё! В данных условиях девиз представлялся совершенно другой стороной, не теряя при этом своей сути.

Проводя время в подобных размышлениях и не обращая внимания на острейшую боль и кровь, которая начинает вытекать из моего ануса, я даже на мгновение перестаю плакать и словно куда-то улетаю, в мир мыслей и идей — туда, вверх, где нет места грязи и порокам, где можно насладиться… небытием.

Но его напор заставляет меня вернуться с небес на землю. Маньяк начинает ускоряться, и мой анус не успевает принять тот диаметр, который изначально для него предусмотрен природой — я снова плачу, рычу, хриплю, барахтаюсь — и всё бесполезно, но тут происходит нечто.

Моя сестрёнка всё-таки очухалась, и хоть дома ей всегда и запрещали даже приближаться к кухне, что такое нож — она знала. И она прекрасно знала, с какой стороны его брать, и как колоть. Подкравшись к этому ублюдку, который уже разряжался в мою задницу, и был на пике эйфории, она воткнула ему нож в шею, изо всей силы.

Не знаю, откуда у неё взялось столько смелости и силы! Если бы он обернулся и увидел её, то она бы уже была мертва! Но он был слишком занят в этот момент! Иришка рискнула собой, чтобы спасти меня!

Задыхаясь и хватаясь за шею, он падает. Вместе с ним падаю и я, потеряв сознание.

Моя маленькая Иришка изменилась. Она больше не разговаривает. Я не знаю, что делать… Глядя на неё, у меня разрывается сердце.

В её возрасте нужно играть с детьми и учить азбуку, а не спасать меня! До сих пор думаю, чтобы было, если бы она не убила того ублюдка? Эта маленькая хрупкая девочка кинулась на злодея и спасла меня! Иногда я думаю, может не надо было убивать его… Может быть, этот урод просто сделал бы своё грязное дело и ушел…

А может, он просто убил бы нас! Сейчас в этом мире это практикуется на каждом шагу!

Я даже не представляю, что она чувствовала в тот момент! Я сама не могла нормально спать и без конца переживала по каждому поводу!

А что происходит в голове маленького ребёнка? Что думает пятилетняя девочка, когда ей приходится убивать человека, чтобы защитить членов своей семьи?

Конечно же я пыталась хоть как-то отвлечь её, рассказывала разные истории из прошлой жизни, обещала, что когда мы придём в нашу землю обетованную, всё будет по-другому.

Стараясь её подбодрить, я повторяю ей как мантру:

— Нам больше никто не посмеет причинить зло! Ты главное маску не снимать там, когда придём! И тогда всё будет хорошо, договорились? Никто не узнает!

Однако, в глубине души я понимаю, что нам уже нигде не будет хорошо. Моё сердце обливается кровью от одной только мысли, что возможно мы убьём множество замечательных людей, принеся смерть в их поселение.