Владимир Бабкин - Император мира

— Но?

— Мы анализировали такую возможность, не стану скрывать. И итог анализа неутешителен — объявив «Сто дней» мы рискуем просто обрушить фронт, который и так ненадежен.

— Насколько мне известно, генерал, идеи мира достаточно популярны во Франции. Я не имею права советовать генералу Петену, но мне представляется, что, в условиях раздробленности власти в государстве, массы скорее поддержат того, кто первый напишет на своих знаменах самые востребованные в обществе лозунги. Вы присутствовали на нашей первомайской демонстрации. Каковы ваши впечатления?

Жоффр серьезно ответил:

— Это было впечатляюще, Ваше Величество. Люди ликовали. Ваша популярность в народе необыкновенна. Мне устроили экскурсию по Москве, причем я сам выбирал маршрут. Все очень воодушевлены, судя по тому, что я видел и слышал. И сама армия на параде произвела очень достойное впечатление.

— А два месяца назад Россия была на грани революции и гражданской войны. Для меня не является тайной крайне негативное отношение французского генералитета к объявленному нами мирному плану и этим самым «Ста дням». Знаю, что многие во Франции считают это предательством.

— Ваше Величество…

— Не перебивайте Императора, генерал.

— Прошу прощения, Ваше Императорское Величество!

— Я позволю себе опустить все события, предшествовавшие моему воцарению. Можно долго разбирать вопрос кто кого первым предал и, кто кому первый нанес удар в спину. Оставим это. Пока. Я хочу лишь заметить, что два месяца назад мы были на грани, на краю пропасти. И удержать Империю от падения в пропасть нам удалось в том числе и решительным взятием на вооружение востребованных в народе лозунгов, в том числе лозунгов о мире, о земле, о социальной справедливости. У вас там в столице Коммуна, не так ли? И лозунги у них очень радикальные, насколько мне известно. Вашему Комитету необходимо перехватить инициативу, как мне кажется. Опять же, это сугубо мои рассуждения, а никоим образом не советы суверенному государству и его правительству. И еще, как мне представляется, если вы объявите свои «Сто дней для мира», то германским генералам будет сложнее гнать своих солдат в атаку, а тому же президенту Вильсону будет легче аргументировать объявление войны Германии в случае, если немцы ударят по Франции вопреки «Ста дням» и стремлению народов к миру. Подумайте над этим, генерал.

Скепсис на лице Жоффра ясно свидетельствовал, что ни о чем таком думать они не будут. Тогда и метать бисер перед свиньями смысла я не вижу.

— Что ж, согласование всех деталей я доверю главе моего правительства генералу Маниковскому, моему Министру иностранных дел господину Свербееву и моему же Военному министру генералу Палицыну. Я же хотел бы вернуться к вопросу об аспектах и нюансах дипломатического признания со стороны России. Мне нужно яснее понимать суть происходящего. Ваш Военный Комитет претендует на роль общефранцузского правительства, ведь так?

Жоффр утвердительно кивнул.

— Точно так, Ваше Императорское Величество! Генерал Петен временно совмещает посты главы государства и главы правительства, возглавляя Верховный Военный Комитет.

— Временно? А каким же видится в дальнейшем состав новой власти во Франции и на основе каких принципов она будет формироваться?

— Верховный Военный Комитет образован на основе идеи непредрешения. До конца войны вся власть во Франции должна быть сосредоточена в руках военных, а после победы наш Комитет созовет общенациональное Учредительное Собрание, которое и должно определить будущее устройство и принципы правления нашего государства.

— Непредрешенность? Интересная концепция.

Где-то я эту «непредрешение» и «учредиловку» уже видел и знаю, чем такое кино заканчивается.

— Верно ли я понимаю, генерал, само наличие идеи непредрешения демонстрирует наличие глубоких противоречий в этом вопросе среди членов вашего Комитета?

— Не совсем так, Ваше Императорское Величество. Большинство высших генералов нашей армии хотело бы установления стабильной и авторитетной государственной власти, но вот среди солдат и офицерства республиканские идеи все еще сильны.

— А вы значит хотите…

— … установить конституционную монархию.

— Во Франции?

Жоффр склонил голову.

— Точно так, Ваше Императорское Величество. И в этом деле мы, патриоты Франции, рассчитываем на определенную поддержку со стороны правящих Домов Великобритании, России и Италии, как наших ближайших союзников.

— И кого предполагается возвести на французский трон?

— Его Высочество Жана Орлеанского, герцога де Гиза.

— А как же принц Филипп Орлеанский?

— Его Высочество Филипп бездетен и здоровье его подорвано аварией. Во имя блага Франции он дал согласие уступить свои права на трон кузену. А у Его Высочества Жана, как вам известно, Ваше Императорское Величество, четверо детей, включая трех дочерей и сына. Старшей, Изабелле, осенью исполняется семнадцать.

Намек был весьма прозрачным. Мой интерес к Италии и вояж князя Волконского не мог не беспокоить французов. А тут они вообще старались убить сразу кучу зайцев — и не допустить возможного усиления Италии у себя под боком, и воспрепятствовать расширению влияния России в регионе, включая недопущение возможного появления баз русского флота в Средиземном море, и усилить влияние Франции и Орлеанского Дома на Российскую Империю посредством возможного брака со старшей дочерью возможного будущего французского короля. Ну, и не допустить усиления Савойского Дома за счет возможного породнения с Домом Романовых. И, разумеется, использовать этот момент в качестве аргумента для принятия моего решения о поддержке генерала Петена и всего их Военного Комитета. К этому еще и прибавим факт того, что мне, как суверенному монарху, а значит и России, куда ближе идея возможного восстановления монархии во Франции, чем установление Четвертой Республики.

Сколько раз я произнес слово «возможного»? Не слишком ли много переменных в этом уравнении? Да и не для того я столько усилий приложил и денег потратил на то, чтобы Россия могла вырваться из «братских объятий» Франции, чтобы вновь туда ее загонять. К тому же, не в том сейчас «комитетчики» положении, чтобы что-то там предлагать в данном вопросе. Скорее надеются на то, что, как и после наполеоновских войн, британские и русские штыки возведут на французский трон нового монарха.

— А что с правами принца Виктора Наполеона Бонапарта?

— Вашему Императорскому Величеству конечно известно, что герцог де Гиз принц Орлеанский Жан восходит к роду Капетингов и является представителем древнейшего королевского Дома Европы, а Бонапарты, как монархический род, явились миру совсем недавно. К тому же влияние бонапартистской партии во Франции сейчас ничтожно.