Виталий Гавряев - Контра

"Вот так, как дома побывал. Сон, вместо пространственного портала". — Подумал Александр, и засмеялся.

А смеялся наш герой потому, что к случаю вспомнил анекдот, про мужика и его индивидуальный портал в другой мир. А звучал он приблизительно так:

"У мужика, дома, был личный портал в другой мир. Ежедневно он проходил через заветную дверь, оставляя по другую его сторону сварливую жену, наглого кота, бестолковых детей. И был он в том измерении, единственным, человеком на всю округу и было это, прекрасно. Мужичок очень долго наслаждался этим покоем и свободой. Но приходило время, когда его ноги отекали, немели. Тогда он вставал, подтирался, смывал унитаз, и покидал своё убежище, возвращаясь в неблагодарный, суетный мир".

На этот негромкий смех, заглянул дядька Протас.

— О. Александр Юрьевич, доброе утро. Гляжу, вы уже встали. Вижу, и настроение у вас хорошее.

— И тебе доброго утра, Протас. Как там, холодная вода готова?

— Всё готово. И вода, и чистое бельё.

— Тогда погоди. Я немножечко разомнусь.

Как это ни странно, но желание воспитанника, начать закаливание своего организма, отставным солдатом, было воспринято весьма благодушно. Александру даже показалось, что наставник, тихо, пробурчал в усы: "Давно пора, дух укреплять…". — Единственное чего не понимал наставник, так это странные упражнения (разомнусь), каждое утро выполняемые его мальчиком. Во время выполнения этого ритуала, тот то приседал, то подпрыгивал, то ложился на пол, и выполнял всякое непотребство, будь то отжимания от пола, или странное движение, называемое странным словом "схлёстка". А с недавних пор, к занятиям добавились пляски пьяных скоморохов. Даже не так, сплошное ного… и рукодрыжество. И всё это, выполнялось до седьмого пота. Старик, снисходительно смотрел на все эти чудачества, лишь бы его мальчик скорее поправился и не вспоминал о пережитой им беде. Терпел, несмотря на внутреннее неприятие: "Нет сабелькой помахать, или как все благородные господа, подержать подольше, на вытянутой руке, пистолет, для укрепления руки. А так, тьфу. Прости господи".

Вот и приходилось старику, по утрам занимать свой пост у двери в спальню своего барчука и ждать, пока тот не набалуется. Затем, молча, сопровождать его, потного, разгорячённого, к ванной комнате, где молодой человек, принимал свои водные процедуры. И так, повторялось раз от разу, каждое утро. Только это самое "разомнусь", постепенно занимало всё больше и больше времени. Что не говори, но молодой граф, после той беды, сильно изменился: "Изменился настолько, — думал воспитатель, коротая время, пока его Сашка занимается, — что даже его светло серые глаза, заметно потемнели. Это кстати, заметила его матушка, Ольга Олеговна и всполошилась. Хорошо, что доктор, вовремя приехал. Успел к самому отъезду барыни и успокоил её. Сказав, что такое бывает, после какого-то сильного СТЛЕСА. Дела-а…".

— Протас, ты снова под дверью стоишь? — с безобидной усмешкой поинтересовался молодой хозяин, выходя из спальни и прерывая размышления наставника.

— Так точно, Александр Юрьевич.

— Зачем?

— Дык, чтобы вас никто не побеспокоил. Не отвлёк, от этой, как её раз… это как же её…

— Разминки. — Подсказал воспитанник, вытирая рушником со лба пот.

— Так точно. Её самую.

— Ну, бог с тобой. Сторожи, если так хочешь.

Подобные диалоги повторялись ежедневно, и казалось что ещё немного, и они начнут происходить беззвучно — при помощи одних лишь взглядов. Дело в том, что старик, сильно корил себя за допущенный недогляд за своим дитятей и старался постоянно находиться рядом со своим барчуком. По возможности. Вот и сегодня, Молодой граф, после обеда отправлялся в гости к другу, собутыльнику. Отговорить его от этого мероприятия невозможно, как и набиться в сопровождающие. Значит, снова сидеть допоздна, и переживать: "У мальчика одна дорога, а в воображении воспитателя сто одна. И мало ли какой лиходей может повстречаться на его пути". — И относительно этого вечера, переживания Протаса были не напрасны.

Долгожданная аудиенция с канцлером, которая с каждым днём всё больше походила на несбыточную мечту, состоялась. Правда произошла она не в канцелярии, как это мечталось, что могло придать ей некое подобие официального общения, а в местном элитном ресторане "Примадонна Белль", считай закрытом клубе. Сюда были вхожи только люди определённого круга, и Иосифа заранее, за три дня, предупредили о необходимости подготовиться к назначенному мероприятию. Нужно было построить подобающий для места встречи костюм, — если такового, нет в его гардеробе. И если бы не личное приглашение от Лопухина, то даже тогда, при наличии должного одеяния, пройти в зал ресторана, фасад которого напоминал здание театра, для посторонних, таких как Шимин, было нереально. В подтверждение этого утверждения, вежливый метрдотель, выслушав кто перед ним стоит, и по чьему приглашению этот господин здесь появился, первым делом заглянул в какую-то картонку, лежащую в строгой, чёрной, бархатной папке. И только после этого, убедившись, что данный посетитель, действительно приглашён, дозволил официанту, проводить банкира в некий отдельный кабинет. Так что, вопреки ожиданиям, пришлось идти мимо общего зала, где негромко играла музыка. Далее, гостя повели через длинный зимний сад. Который разделяла широкая, тёмная дорожка из мраморной плитки. Она мягко обогнула небольшой фонтан с античной статуей, в виде полуобнажённой девы льющей в рукотворное озерцо, воду из изящной амфоры. Зодчий, и скульпторы, создавшие эту красоту, был весьма талантливыми людьми. Им удалось не только вписать сад в здание, которое для этого не предназначено, но и сделал это так, что здесь витала особая атмосфера, умиротворения. Чему способствовало милое щебетание птичек, Клетку с одной, он смог заметить за ближайшим кустарником. Хотелось оставаться здесь подольше, дабы насладиться флюидами рукотворного райского уголка. Это волшебное ощущение, смог прочувствовать обескураженный, очарованный банкир, в отличие от вышколенного служащего, сопровождавшего его к месту встречи. Видимо тот уже привык, и воспринимал сад как нечто привычное.

— Подождите здесь, господин Шимин. — сказал официант, остановившись у небольшой дорожки, ответвляющейся к еле заметной двери. — Я доложу Олегу Игоревичу о вашем прибытии.

Против предложения немного подождать, Иосиф не возражал. Он был полностью поглощён созерцанием окружающей его красоты, как это ни странно, созданной какими-то варварами. Здесь не было излишней зелени, не давило изобилие скульптур, или давящей тишины. Тут присутствовало всё, но именно в меру, и всё находилось там, где смотрелось наиболее выгодно. Пусть банкир не считал себя эстетом, но чувство прекрасного, не было чуждо и ему. И он наслаждался увиденным чудом. И его, оторвал от этого созерцания негромкий голос, неожиданно прозвучавший рядом: