Станислав Городков - Вариант Новгород-1470

— Зачем пересчитывать, — смотря в глаза Дану и радушно улыбаясь, сказал немец. — Новгородцы честные люди!

— Добро, — обронил Дан. И, заложив пальцы за свой, специально надетый сегодня, боярский пояс… — дабы немец знал, кто приехал получать деньги и подумал, прежде чем выкидывать какие-либо фортели… — поинтересовался: — А платить когда будешь?

— О, прошу прощения, ваша милость, — сделал вид, что только сейчас заметил боярский пояс ганзеец и низко поклонился Дану. — Коль, ваша милость, сами приехали за деньгами, сейчас сразу и заплачу. — И крикнул: — Ханс!

Дан спинным мозгом почувствовал, как, стоящие пообочь и позади — Рудый, Клевец и Хотев, мгновенно напряглись и положили руки на рукояти своих топоров и дубин, а Микула перехватил по-боевому копье. Лишь возчик продолжал спокойно сидеть на передке своей телеги и таращиться на немцев.

Один из солдат, Дан мысленно окрестил их «ландскнехтами» по аналогии со знаменитыми немецкими наемниками, вытащил из ладьи небольшой и, вроде как весь окованный железом, сундучок и, держа его в руках, направился к купцу. Ганзейский гость взял сундучок из рук слуги и подал Дану. Дан потянулся за сундучком… и увидел рыжие глаза немца-слуги и блеснувший клинок длинного кинжала. И, в то же мгновение, немец-слуга, принесший купцу сундучок, метнулся к стоявшему рядом с Даном Хотеву… Одновременно сзади, за спиной Дана, послышался тупой стук и приглушенный вскрик Микулы… Дальнейшее Дан запомнил отдельными урывками — ганзеец-купец, неожиданно, роняет денежный сундучок и в руке у него обнаруживается не менее длинный, чем у слуги кинжал… Хотев отбивает топором кинжал слуги, а в следующий миг его топор врубается рыжеглазому немцу в плечо… Глухие шлепки и чей-то вой сзади… Бегущие от ладьи с распяленными в крике ртами, с мечами в руках, «купеческие слуги»… Сам Дан, с силой бьющий ногой по колену ганзейца… Затем он же, метающий свои ножи, которые теперь всегда при нем, в набегающих немцев и двое падающих «ландскнехтов» — у одного нож в горле, у другого торчит из глаза… Проскочившая в сознании мысль — «Ни хрена ж себе, в глаз попал…» Сверкание лезвия меча над головой успевшего присесть Дана… Хруст костей и оседающий, с топором Хотева в голове, напавший на Дана мечник… Опять он же, Дан, пытающийся проткнуть, чужим мечом — подхваченным у мертвого немца, хромающего купца… и все. Куча трупов на земле в разнообразных позах и Рудый с Клевцом, стерегущие сидящего на траве ганзейца и двух, стоящих подле купца — один с повисшей плетью рукой, второй с залитой кровью половиной лица, бросивших оружие наемников. Да, еще Хотев опирается на чужое копье возле Дана…

Дан посмотрел на купца и безоружных рутьеров-ландскнехтов, на, без единой царапины, телохранителей — Рудого с Клевцом и Хотева, обвел взглядом понуро стоящую лошадь с телегой и лежащих людей, мертвых или, по ошибке еще остающихся живыми и стонущих… Увидел на телеге неподвижного, раскинувшегося прямо на кувшинах и амфорах, Храпуна с кровавой полосой на груди, все еще сжимающего в руке поводья; чуть дальше, за телегой, на траве — лицом в землю, узнал Микулу с арбалетным болтом — то, что это арбалетный болт, Дан, почему-то, понял сразу — в спине… Посмотрел на свои руки, продолжающие держать меч… И воткнул меч в землю. А потом подошел к телеге, зачем-то потрогал мертвого извозчика, шагнул к Микуле, присел рядом с ним на траву. Протянул руку к стражнику и… вздрогнул от еле слышного: — Больно… — Секунда растерянности… и быстрая команда: — Хотев помоги, он жив! — Вдвоем с Хотевом они осторожно, стараясь не задеть торчащий из спины Микулы арбалетный болт, положили охранника на бок, подперев его кувшинами с телеги.

— Больно, — опять прошептал Микула, пуская кровавые пузыри из уголков рта.

— Ничего-ничего, — постарался утешить его Дан. — Потерпи маленько. Сейчас позовем травницу Марену и тебе станет легче. Хотев, — попросил-приказал Дан телохранителю, тоже склонившемуся над Микулой и вытирающему пучком сорванной травы стекающую на подбородок стражника кровь, — ты самый быстрый из нас, побежишь, а не в силах будешь — пойдешь в посад за Марьей-ведуньей. Приведешь ее…

— Не надо, боярин, — уцепившись пальцами за руку Дана, просипел Микула. И повторил: — Не надо. Я сейчас отойду… — Охранник отпустил руку Дана и Дан услышал, как клокочет все внутри у Микулы. Неожиданно охранник вздохнул и отчетливо, хоть и тихо, попросил: — Поверните мне голову вверх, чтобы я мог увидеть смотрящих на меня дедичей… — Затем еще раз вздохнул и, уже, совсем едва слышно, произнес: — О жене моей позаботьтесь и помолитесь за меня… — Микула снова набрал воздуха в грудь, широко открыл глаза, да так и застыл с открытыми глазами, только кровь продолжала стекать с уголка губ.

— Умер, — произнес Хотев, перекрестившись — к удивлению Дана, и вставая с колен.

— Вот и все, — сказал Дан, тоже вставая с травы. Это была первая смерть, в которой человек погиб, сражаясь за него, Дана.

Дан повернулся к находящимся под надзором Клевца и Рудого пленным солдатам и ганзейцу, подошел к ним, поправил свой боярский пояс.

— Ну, рассказывай, — проронил он и упёр тяжелый взгляд в купца. — Почему?

— Это была ошибка, — заюлил сидящий на траве купец и попробовал подняться. — Меня обманули, я вовсе не хотел нападать на вас…

— Так, — сказал Дан, отворачиваясь от ганзейца к стоявшему рядом с немецким гостем и контролировавшему каждое движение купца Клевцу, — мне он неинтересен.

— У него тут, в лесу, — неожиданно подал голос один из «ландскнехтов», довольно правильно произнося слова по-словенски, — есть тайное место. Там еще двое наших и захваченные славене. А еще там награбленное у вас, в Славении.

— Показать сможешь? — мгновенно развернулся к немцу Дан, однако, в ту же секунду, сидящий на траве купец, нечленораздельно крикнув, подскочил с земли, и раненная нога не помеха, и ткнул, попытался ткнуть, заговорившего наемника невесть откуда появившемся в руке стилетом с узким, похожим на шило, лезвием. Недремлющий Клевец, тут же махнул топориком-клевцом, раздался хруст и купец, уронив кинжал, повалился обратно на землю, болезненно хрипя и держась за плечо.

Дан взглянул на скорчившегося на земле, воющего, с раздробленным плечом, ганзейца и произнес: — Ну, где-то так…

— Показать сможешь? — повторил, обращаясь к заговорившему «ландскнехту», Дан.

— Смогу, — кивнул немец головой. — Только ты отпустишь нас с Иоганном. — Немец показал подбородком на стоявшего рядом и растерянно озиравшегося, с залитым кровью лицом, солдата.

Дан внимательнее всмотрелся во второго, с жиденькой бородой, немца. Тот был очень молод и явно схож лицом со своим старшим собратом.