Евгений Мостовский - Шанс для Хиросимы

Последние потеряв силы.

Тяжкая ноша, неподъемный груз -

Маленький бумажный фонарик

С именем сына.

Все его звали Пьяница-Ким. В Гонолулу он появился сразу после прихода японцев. Старуха Кэйя нашла его умирающим возле большой мусорной кучи и струи дождя стекали по торчащим рёбрам человечка. Что-то от потерянной собаки было в этом маленьком тощем корейце и самогонщица, удивляясь себе самой, потащила его за ноги в свою лачугу. Чем он болел было непонятно, просто лежал холодный как лёд, покрытый липкой испариной и тихо умирал. Сердце почти не билось, дыхания тоже не было. Кэйя спросила Отца Всех Живых и тот подсказал что делать. Лекарство оказалось под рукой, старуха жила тем, что снабжала всех подонков пригорода крепким околехао. Чашка самогона, влитая в белые губы, оказала волшебное действие, кореец закашлялся, задышал и открыл глаза. Три дня он пил, почти ничего не ел, а потом встал. Никакого человеческого языка он не понимал и Кэйя учила его олело-хавайи. А чтоб мужичонка не дармоедствовал, пристроила найденыша нищенствовать недалёко от Перл-Сити, что рядом с Жемчужной гаванью. Кима оказывается понимали Новые Желтые Господа и он частенько приносил несколько йен своей хозяйке. Правда иногда его хватал японский патруль, но каждый раз, наградив десятком палок по пяткам, отпускал.

Характер у корейца оказался лёгкий и покладистый, но только до той поры, пока он не напивался. Тогда мелкий человечишка становился сущим дьяволом и колотил всех без разбора, начиная с своей хозяйки и кончая самыми дальними соседями. Удивительно, но даже здоровенные гавайские мужчины не могли с ним справиться. Этот мелкий бес крутился, прыгал, лупил руками и ногами, а боли казалось не чувствовал совсем. Так он буйствовал, пока не уставал и не засыпал мордой в какой-нибудь луже. Удивительно, при этом ни разу не захлебнулся. Проспавшись, шёл по соседям и униженно просил прощения, а старухе приносил рис перемешанный с просом и сою, уворованные в ближайшей казарме. Одной семье, которую особо обидел, сломав руку кормильцу, помог построить голубятню и даже украсил высокий шест медной проволокой.

Кроме воровства и нищенствования Пьяница-Ким мог рыбачить. Были у него: старая автомобильная камера, корзина, верёвка и камень. Когда соответсвующее настроение или голод выгоняли корейца на берег, он, держась за камеру, отплывал в море и надолго нырял. После этого корзина оказывалась наполненной съедобными раковинами. Вечером у лачуги Кэйя горел костёр и соседи подтягивались на запах печёных моллюсков. В такие вечера самогонку раскупали особо охотно. Хотя один раз в год, на 17 сентября, Ким всех кормил и поил бесплатно. Он заранее копил деньги на околехао и притаскивал две корзины морской живности. Его спрашивали, в честь какого божества угощение? И тут начиналась история о Великом Белом Человеке с востока, который сказал «NO» и тем самым спас «ДО» корейца. Его снова спрашивали, а что такое «ДО» и почему оно такое важное? Пьянчуга рассказывал, что «ДО» это «ПУТЬ». Его не понимали и тогда он говорил что-то на непонятном языке, наверное на своём родном корейском и вконец отчаявшись обьяснить — напивался. А потом бил соседей. Так происходило каждый год, пока однажды Ким все не перепутал.

Была весна, и когда кореец послал мальчишек объявить о угощении, некоторые, особо образованные соседи даже поглядели на календарь — 16 апреля 1945 года. Пьяница все перепутал, но не отказываться же от выпивки и закуски? Пришли как всегда все и тут узнали, что Великий Белый Человек с востока недавно умер и это угощение в честь его смерти. Что ж, повод достойный, решили все и стали выпивать и закусывать, торопясь успеть, пока их не начали бить. Потом снова потянулись дни, недели, месяцы, скоро наступит осень. Все шло как обычно. А потом японцы начали уплывать с Оаху.

Они очень торопились. Жемчужная гавань, всегда переполненная кораблями, пустела прямо на глазах. Гавайцы радовались, при японцах жилось плохо — голодно. И солдаты вели себя тоже плохо, многих они били палками, а некоторых даже убивали. Американцы совсем не такие, рассказывали соседи Киму, американцы добрые и простодушные и ещё у них есть виски. А виски это такая вещь, которая лучше, чем даже самогонка старой Кэйя. Пьяница-Ким недоверчиво крутил головой, ничего лучше околехао он в своей жизни не пил, да и в доброту американцев верил не особенно. Он иногда подумывал, а не уплыть ли ему вместе с Новыми Желтыми Господами? Но никто его не брал на пароход. Он даже пробрался в район верфей с несколькими собутыльниками, которые обещали помочь забраться на борт уходящего судна. Опять ничего не получилось, везде были матросы и их никуда не пустили. Зато они увидели, как недалёко от острова Форд, эсминец врезался в борт маленького сухогруза. Эсминец удержался на плаву, а пароход, называвшийся «Нуклео-Мару» (Ким оказывается мог читать по японски), быстро затонул. Гавайцы мстительно смеялись, говоря что у американцев таких неумелых моряков не бывает. Тут их схватил патруль. Гавайцев, крепко избив, вскорости выкинули из участка, а кореец пропадал целую неделю. Появился он снова, когда последний японский корабль исчез за горизонтом. Пьяница-Ким, хоть и в синяках, был в хорошем настроении, ещё бы, у него с собой зелёный вещевой мешок. На колченогий стол были выставлены сладкие рисовые шарики и бутылка саке. Старая Кэйя, алчно блеснув глазами, сразу прибрала выпивку подальше и поинтересовалась, откуда мол такое богатство? Кореец сказал, что нашёл богатство в пустом бараке и припрятал мешок, в котором что-то железно брякало, за ведра с брагой. Чрез три дня на Оаху пришли американцы.

Пьяницу-Кима арестовали в день «NO», 17 сентября. Он сидел поджав ноги на своём привычном месте и энергично тряс кружкой для подаяний, завывая при этом на олело-хавайи о своей тяжёлой доле. Ему никто не подавал, сновавшие кругом американцы не понимали нормального языка. Тогда Ким перешёл на японскую скороговорку, обычно это всегда действовало, Новые Желтые Господа смеялись и кидали пару монет. Подействовало и в этот раз. Здоровенный сержант военной полиции, шедший мимо, приостановился, покрутил головой и наконец-то заметил нищего.

— Твою мать! Джап!

Огромная рыжеватая лапища ухватила тонкое запястье корейца. Через десять минут они уже были в полицейском участке, в котором Пьяницу-Кима так часто били бамбуковыми палками по пяткам. Американцы бить его не стали, а заперли вместе с другими подозрительными личностями в камеру. Компания во многом была знакомой и они все вместе приятно провели время. Ещё бы, в отличие от японцев их кормили! Два раза в день! Через три дня корейца стали допрашивать, сначала на японском, потом на олело, а потом… Если бы Ким твёрдо не знал, что среди корейцев не может быть офицеров, он бы подумал, что перед ним офицер. Или не кореец. Но этот офицер говорил на корейском как на родном! И Ким заплакал. Много лет с ним не говорили по человечески.