Иван Васильев - Ди-джей

— ???? Валера-а?!.. — шумно выдохнули воздух. — Копай дальше! Создавать идеи — это не твоё!

Курносая, веснушчатая девчушка, с длинной рыжей косой наконец-то поймала в коридоре руководителя ансамбля ложкарей "Добры молодцы" Пыжикова Акакия Селеверстовича. Практически зажала в углу.

— Послушайте, уважаемая, — сердобольный в пожилом возрасте "молодец" медленно пятился от неё в сторону окна. — Побойтесь бога, дорогуша! Не нужны нам барабанщицы, так сказать, совсем, то есть абсолютно, не нужны. У нас — сурьёзный, творческий коллектив!

— А я буду барабанить на ложках или на трещотках! — глаза у циркачки горели огнём, она вся нервно вздрагивала, в лице и движениях чувствовались нетерпение и решимость добиться результата.

— И на ложках вы нам так-мо тоже пока не надобны!

— А я, тогда буду барабанить на…

— И на этом… тоже не надо!

Во время спора, корячась из последних сил, по коридору буквально "проползали" двое парней, увешанные с головы до ног музыкальными инструментами.

Один из них пожалев доброго старичка, остановился напротив и громко спросил у девушки.

— Как вас зовут?

— Лиза Забудаева, — рыжая особа с удивлением повернулась в сторону "одной из навьюченных лошадей".

— Елизавета, что же вы стоите как не родная? Вы приняты! Без экзаменов, прогонов и тренировок! Помогайте! Берите, эти две электрогитары, и несите за нами.

Барабанщица удивлённо захлопала глазами, в душе нарастало радостное нетерпение, наконец она не нашла ничего лучшего чем спросить…

— Куда нести-то?

— Туда, — махнули головой в неопределенную сторону. — На репетицию!

Небольшой зал для репетиций сковала тишина.

Девушки недоумённо переглядывались, надували щеки, смотрели друг на друга.

— Неужто, никто из вас, не умеет играть на электрогитаре? — не мог поверить Валерка. — Двенадцать девчат! Все такие — ух, какие! И не одна не держала в руках электрогитару?

— ???? — в ответ тишина.

— Может быть, кто умеет играть на обычной гитаре? — Максим уточнил вопрос.

— Я немного играю, — одна из девиц плавно оторвала руку от хореографического станка.

— Даже училась в музыкалке, а потом бросила, — её чистые, с сиреневым отливом глаза смотрели на организаторов тревожно и как будто виновато.

— Ес… Ес! Ес! — комсомольский активист согнул руку в локте, чуть присел и резко прижал конечность к телу. Смирнову очень сильно хотелось чтобы "Мальвина с фиолетовыми глазами" обязательно участвовала в выступлении. В коллективе "Берёзок" эта девушка больше всех привлекала Валерку. (Хотя, надо признать, не только Валерку. Было в ней что-то такое, что заставляло мужчин подолгу смотреть в её сторону.).

— Всё равно маловато, — Максим подвёл неутешительный итог своих размышлений. — Для постановки номера необходимо ещё одного, а лучше двух гитаристов.

— И где их найти? — он нахмурил лоб и задумчиво прикусил нижнюю губу.

— Не знаю, — недоуменно развёл руками Валерка.

— Ребята, может быть вам это поможет, — раздался расстроенный голос руководителя танцевального ансамбля. — В молодости я играла на гитаре и даже выступала в творческом коллективе, пока не занялась танцами.

— Отлично! — Макс обрадовано повернулся в сторону седовласой женщины спортивного телосложения, оценивающе прищурил глаза.

— Юлия Борисовна! Вы, наша спасительница! Идите сюда, берите в руки гитару, смотрите и слушайте, запоминайте. Потом покажите девчонкам. А делать мы будем следующее…

— Охламоны! Дармоеды! Хулиганы! — гневно возмущалась взрослая женщина-вахтер нервически размахивая руками в сторону группы молодых людей собравшихся ни свет, ни заря у входа в ДК.

— Сейчас же уйдите с крылечка! — она почти полностью вышла из дверного проема наружу.

— На улице рань — перерань! А они уже как мухи прилипли к ступеням. Ведь только же подмели! Шуруйте, вон в парк или на пустырь со своими гитарами. А лучше в лес — там и сидите!

— Поведай нам, о добрая старушка, — съязвил один из "интеллигентных" посетителей. — А когда начнут запускать внутрь?

— Вас — никогда!

— А почему?

— Потому, что вы бездельники, лоботрясы и тунеядцы!

— Нет, вы поглядите на них? — строгая охранница недовольно закрыла входную дверь главного входа. — Ведь не сидится же дома! С самого утра лезут и лезут как тараканы во все щели. И ничем их отсюда не вытравишь!

— Марья Ивановна, вы сегодня прекрасно выглядите! — уборщица Селивёрстова Раиса подошла к тумбе вахтера за инвентарём. — Такая, прям строгая — что-то лучилось?

— Ничего у нас не случилось, Рая! — женщина тяжело вздохнула, как человек, выполнивший неприятную обязанность. (Только, что в одиночку, без оружия и подкрепления, разогнала сборище особо опасных хулиганов).

— Дурдом у нас на работе, Раечка — дурдом!

— Скажете, прям тоже?

— Да! Со вчерашнего дня твориться настоящая вакханалия! Глаза мои не глядели бы и уши не слушали. Кто-то же сказал этим хипарям, что "Березки" ставят новый танец по какой-то ихней дурацкой песне. Так они уже с вечера начали по ДК как травленые тараканы шарахаться. Соберутся в холле у дверей актового зала, сядут со своими магнитофонами, гитарами и трынькают, галдят, хохочут как чумные. Всё ждут чего-то. Зал то закрыт — никого не пускают! Репетиции! Я им, главное, по-хорошему, говорю — идите отсюда! А они — сидят, глазёнки повыпучат и чего-то там ля-ля-кают!

— А чего?

— Да кто ж их знает баламутов окаянных? И главное, Рая, не поверишь. Я их гоню, а они опять тут как тут. Я их прогоняю, а они снова выползают и сидят. Кричу на них, ругаюсь — а им хоть бы хны.

— Дзинь-дилинь-дзинь, — трель звонка телефона прервала причитания несчастного вахтера.

Ответственный работник заведения высокой культуры и быта сделала доброе лицо, подняла трубку.

— Слушаю? — её губы образовали странную улыбку: внешне — заинтересованное — ждущие ответа, внутренне — посылающие всех куда подальше.

— Нет здесь таких! — лицо вмиг изменилось: И без того красное оно стало пунцовым. Голос огрубел, налился силой.

— …И не было никогда! И больше не трезвоньте! И номер забудьте, навсегда! А иначе, если будите названивать, я вызову милицию и сдам вас в тюрьму — на пятнадцать лет! И это вы ещё мягко отделаетесь. Потому, что потом вас отправят в колонию на вечное поселение и вернетесь вы лет через сто! Ясно!

— Скажи Рая, как можно работать в таких условиях? — страдалица положила трубку, после чего подняла руку и душевно прижала к груди.

— Это не дежурство, а пытка! У меня — ты же знаешь — нервы не железные, да и здоровье не покупное! — Марья Ивановна была в том возрасте, когда просто необходимо казаться для окружающих, если не молодой, то уж, во всяком случае, свежей и хорошо сохранившейся женщиной.