Владимир Семибратов - Попаданец наоборот. С Гражданской войны на Великую Отечественную

– Скажите, а Оля Носова у вас в какой палате лежит – задал вопрос уже собиравшейся уходить медсестре Истомин, – какие у неё ранения

– Носова, – медсестра на секунду задумалась. – Да, есть такая, она на третьем этаже, там из подсобки двухместную женскую палату сделали, пятьдесят первую, а ранения нетяжёлые, ходит уже. Передать что

– Да, да, передайте… – Истомин улыбнулся, – скажите ей, что Вася Лаптев живой, он в двадцать седьмой палате.

– Хорошо, хорошо, – медсестра тоже улыбнулась, – после обхода обязательно передам.

А через полчаса в палату вихрем влетела Оля.

– Васенька, живой, мой хороший, живой, – шептала она, целуя Истомина. – Но как, я же сама видела, что тебе осколками всю грудь изодрало, а один так прямо в сердце попал.

– Есть немного, – согласился Истомин, – аж целых шесть штук вынули, а насчёт сердца, так у меня в кармане гребешок был латунный, подарок тебе, вот в нем осколок и застрял. Но со мной, врач сказал, всё нормально будет.

Ты-то как – Я, ну я, – Оля замялась, – правую руку и бок зацепило, но

бок несильно, подживает уже, а вот руку – кость ниже локтя перебило в двух местах.

– Оленька, а что с пальцами – Истомин вдруг совершенно неожиданно обратил внимание на то, что висящая на перевязи загипсованная рука Оли имеет слишком короткую ладонь.

– Оторвало все четыре, – Оля всхлипнула. – Только один большой остался. Но ты не волнуйся, Васенька, мне и одного хватит, главное, что ты живой.

К горлу Истомина подкатил колючий ком. Инвалид, а хотя, может оно и к лучшему, ведь теперь Олю наверняка по ранению спишут и война для неё закончится, ибо, как не цинично это звучит, но на войне раненый покалеченный значит живой. Вот так же и она, живая.

– Да, Оленька, – Истомин попытался перевести разговор в более приятное и практическое русло. – Помнишь, о чём мы тогда на нашей последней охоте говорили Так как насчёт подать рапорт командованию, ведь ты же мне тогда так ответить и не успела

– Рапорт Оля от неожиданности округлила глаза, потом скосила взгляд на свою изуродованную загипсованную руку и посмотрела на Истомина, как бы говоря так я же теперь… Истомин кивнул «Неважно, что бы ни случилось…» Оля улыбнулась, наклонилась к нему и прошептала на ухо «Да».

– Носова, тебе кто разрешал вставать – грянуло как гром среди ясного неба.

В дверях палаты появился врач.

– Ой, – Оля побледнела и съёжилась. – Я, я, я больше не буду, правда. Но тут мой Вася, он живой, оказывается. Мне медсестра сказала, и мы с ним поженимся скоро.

– Живой, значит, – врач улыбнулся. – Ну, если живой, то ладно, а вот насчёт пожениться – с этим ещё подождать придётся. Всё, иди к себе, на сегодня свидание окончено.

– Так, Васенька, я пошла, – Оля поправила у Истомина одеяло, – скоро ещё приду.

Ну что же, всё хорошо, что хорошо закончилось. Истомин, окинув взглядом палату, прочитал в глазах соседей немой вопрос когда и торжественным тоном произнёс «Скоро, очень скоро, неделю гулять будем».

Но, как известно, человек предполагает, а Господь располагает, и в связи с тем, что, как оказалось, Истомину после излечения полагалась демобилизация, то они с Олей решили не подавать рапорт о заключении брака прямо здесь, в госпитале, а сыграть свадьбу дома, как и положено. И так бы оно, наверное, и случилось, если бы совершенно неожиданно не возникло одно очень важное обстоятельство, которое перевернуло отношения Истомина и Оли с ног на голову.

– А, вот вы где, голубки, – к сидящим на скамейке госпитального парка Истомину и Оле подошла медсестра. – Как самочувствие

– Наилучшим образом, – Оля хихикнула, – дышим свежим воздухом, как и положено выздоравливающим.

– Ну и отлично, тогда держи, письмо тебе из дома пришло, да такое толстое, прямо целая бандероль.

«Да, действительно бандероль», – подумал Истомин, взглянув на довольно большой конверт, нисколько не напоминающий стандартные фронтовые треугольники.

«Так там, наверное, мои фотографии для пионеров, – тут же догадалась Оля. – Хорошо, что они прийти вовремя успели, а то ведь мы завтра домой уезжаем». Она протянула Истомину конверт.

– Открой, Васенька, посмотрим, что там мне мама с папой прислали.

И действительно, в конверте оказалось полным полно фотографий, как и просили пионеры, собиравшие материалы о войнах Красной армии.

– Так, вот тут я на стрелковых курсах ОСАВИАХИМА, а тут наш десятый класс, а это меня в комсомол принимают,

– давала Оля пояснения к фотографиям.

«Да, неплохо, неплохо», – думал Истомин, разглядывая фотоснимки. Прямо настоящая фото летопись. Пионеры будут довольны.

– А это я совсем маленькая, с мамой и папой, – прокомментировала Оля очередную фотографию. – Кстати, Вася, как я тебе тут, хорошенькая Ну что молчишь, или не понравилась

Но Истомин молчал, ибо то, что он увидел на фотоснимке, повергло его в глубокий шок, и было от чего. С фотокарточки вместе с маленькой Олей на него смотрели его родители. Да, да, родители, но тогда… Он глянул на Олю, всё точно так и есть, вот кого она ему постоянно напоминала. Она на маму похожа, она его сестрёнка.

– Вася, тебе что, плохо – с тревогой в голосе спросила Оля, – я сейчас медсестру позову.

– Нет, нет, – мотнул головой Истомин, наконец придя в себя. – Просто душно как-то, наверное, гроза будет.

– Будет, конечно, будет, – согласилась Оля, – по всем признакам погода меняется, да и рука у меня теперь как барометр. Я давно заметила, при изменении погоды ныть начинает. Ладно, пошли в палату, тебе всё-таки полежать надо.

«Кошмар, вот это влип». Истомин, бухнувшись на койку, закрыл глаза. «Нет, конечно, попав в иное время, он думал о родителях, ведь двадцать два года не два века, и если бы не война, давно бы начал поиски. Но чтобы найти их вот так, да ещё и с сестрёнкой, да при таких обстоятельствах… Это уж, как говорится, ни в какие ворота. Ну ладно, с первым вопросов нет, как, чего и что было он отцу и матери объяснит, расскажет. Но Оля, с ней-то как Ей-то что, рассказывать, правду Не приведи Господи, уж лучше пулю в лоб. Да и потом это в принципе не вариант, потому как не поверит она. На последствия ранения спишет, а во-вторых, даже если и поверит Родители, к примеру, подтвердят, и что с того Всё ведь как было останется. Даже ещё хуже. Мало того что за любимого человека замуж не вышла, так ещё и такое о себе и близких узнала. Что она – не совсем она и под чужой фамилией живет, и не из пролетариев, а из рода дворянского. Нет, однозначно нет, – решил Истомин. – Ни о какой правде не может быть и речи, во всяком случае пока». И хотя за всё время знакомства с Олей он не заметил за ней какой-либо особой приверженности к большевистским взглядам, как у некоторых, он всё же абсолютно не хотел ломать её жизненные идеалы. Особенно в свете своего собственного опыта революционной катастрофы, а потому, не откладывая дела в долгий ящик, Истомин начал разрабатывать версию, которая бы позволила объяснить его столь чудесное появление.