Игорь Аббакумов - Полководец Третьего Рима

— Побойся бога, в этих условиях Саша сделал все, что возможно, — поддержал Лукашевича Крылов.

— Как Вы не поймете! Вы боялись, что наша промышленность, отрезанная от источников сырья, начнет разваливаться! Пошли на уступки, а что в итоге? Мы убираем из пояса астероидов свои войска и соглашаемся на военное присутствие Чжунхуя в нашей системе. Что воевали, что не воевали. Мы по-прежнему зависим от милости большого дяди! И толку, что этот дядя другой? — Константину Ильичу и в самом деле этот пункт соглашения очень не нравился.

Можно было со многим согласиться, ради прекращения войны. Отдать трофейные знамена? Жалко конечно, все-таки с бою взяты, но пусть даже так. Вернуть пленных? Это вполне естественно. Мир, значит мир и делать им у нас нечего. Обеспечить эвакуацию войск? Сделаем! Чем быстрей они уйдут, тем нам лучше. Пусть сохраняют все вооружение, что было при них. Ведь им еще воевать с Сообществом. Нам это только на руку. Даже с тем, что соглашение подписано между нами и корпорацией Лю, а Империя Чжунхуй тут не при чем — тоже терпимо. Но вот контроль над источниками сырья!

— Александр Дмитриевич, что подписано, то подписано. Тут уже ничего не сделаешь. Но следующее на очереди к подписанию — соглашение о торговле. Как хочешь, но на нем мы должны возместить то, что потеряли на этом соглашении.

— Будем Костя стараться. Только ты не требуй, чтобы все и сразу. Нам для того, чтобы спорить на равных, нужен нормальный флот, а не то, что мы имеем сейчас.

— Флотом займется Субудаев. Думаю, что у него получится все в лучшем виде.

— Погоди, какой из него флотоводец? На земле он оказался молодцом, слова не скажу, но в космосе? — встрепенулся князь-кесарь.

— У меня нет в запасе Ушаковых. И когда они вырастут, бог весть. Ставлю того, кто хоть что-то понимает в стратегии. А там видно будет.

Обсуждение пунктов соглашения шло долго. Конечный вывод был неутешителен: пересматривать самый важный пункт — это попросту зря тратить время. А возиться с мелочами — тоже не продуктивно. Поэтому, Константин Ильич в конце концов подписал его и отпустил канцлера.

Стоило канцлеру выйти, как к нему обратился Иван Иванович:

— Костя! Я в твои личные дела никогда не лез, но сегодня случай особый.

— Что ты накопал у меня?

— Супруга твоя, в последнее время очень нехорошо себя ведет. Что-то она тайком от тебя затевает. Пока мало что конкретного могу сказать, но люди из ее окружения начали вступать в контакты с пиндосами.

— Так! Продолжай!

— Я не стал делать резких движений. Все ждал, что ты введешь меня в курс дела. Ты ведь помнишь, что любые тайные контакты с пиндосами должны проходить с нашим совместным участием?

— Прекрасно помню. Кажется я ни разу этого правила не нарушал.

— Я это стал проверять в первую очередь. Не спрашивай как. Так вот, я убедился, что ты действительно тут не причем.

— Предлагаешь задать вопросы Марине?

— Предлагаю дальше проследить. Может она и сама нам все скажет со временем, но я бы перестраховался.

— Что-то подозреваешь?

— Ты должен помнить про ее семью. У них всегда бродили в головах интересные идеи. Настолько интересные, что хрен поймешь.

— Хорошо. Сделаем так, как ты предлагаешь, но с одним дополнением: СМЕРШ тоже присмотрит за всем этим.

За окном капало с крыш. Март на Немезиде был действительно весенним месяцем. Во всяком случае, весна в Царев-Граде приходила без опозданий. К апрелю обычно снега не было. Период распутицы был коротким, наверное короче, чем в старой, коренной России.

"А ведь мы знаем о той России только из копий архивных записей. Из всех русских, живущих сейчас на Немезиде, только четверо знают, как она сейчас выглядит на самом деле".

Эти мысли не мешали Марине Леонидовне заниматься работой с документами. Сейчас она рассматривала предложения разного рода организаций по обустройству демобилизованных воинов. Война уже официально кончилось, но остатки военных забот еще не отпускали окончательно.

Сейчас одним из насущных вопросов была проблема инвалидов войны. Пенсий и пособий по потере трудоспособности, на Немезидской Руси отродясь не выплачивали. Обычно, это являлось заботой общин. Государство в такие вопросы не влезало. Но сейчас случай особый. Количество покалеченных на войне ужасало. И что с ними делать?

Понятно, что лечить их всех нужно. Это как "Бог Свят!" Вопрос стоит в другом: как этим калекам жить дальше? Чего только не предлагалось! Но суть всех предложений была одна: общество согласно заботиться о героях и содержать их до конца жизни. Тут вроде все ясно. Но неожиданно раздался голос против такого подхода. И голос этот не сбросишь со счетов:

— Марина Леонидовна, вы знаете многое о моей прошлой жизни, — так начал Субудаев, когда она ознакомила его с поступившими предложениями, — вы прекрасно знаете, что однажды я на войне остался калекой.

— Я поняла что вы имеете в виду.

— Прекрасно! Тогда вы должны понять, что этим людям нужна не только забота об их благополучии. Им мало быть сытыми и ухоженными. Если они будут не при деле, то они увянут, когда поймут, что пользы от них никакой.

— Понятно, вы хотите их оставить себе?

— Тех, кто пожелает, с удовольствием возьмем.

— Вы что, собираетесь всю армию превратить в инвалидное войско?

— Да нет, в боевые части будем набирать людей, как и набирали, а во вспомогательные службы, будем брать ветеранов. Поймите меня, Марина Леонидовна, это не только калеки. Это люди имеющие боевой опыт. И передать его молодым они будут в состоянии.

Сегодня, как раз пришла заявка из Полевого Штаба, как раз по этому вопросу. Судя по ней, аппетиты у военных разгулялись не на шутку. Видимо за инвалидов вояки собрались драться серьезно. Аж целый план трудоустройства и переподготовки составили.

В общем они правы. Носители живого опыта еще никому не мешали. А с потерянными конечностями со временем можно решить вопрос. У медиков стало что-то получаться с биопротезами. Они и раньше были известны, но сейчас удалось добиться приемлемой себестоимости этих "изделий". Так что будут люди с руками, ногами и при деле.

"Хорошо, что Василий мой цел и здоров".

Стоило так подумать, как дверь распахнулась и в комнату шагнул сын.:

— Встречай нас мать!

Сама даже не помнила, как выскочила из-за стола и бросилась к нему. Обняла сына и заплакала, а еще целовала, как может целовать только счастливая мать.

— Да ладно, маманя, брось слезы лить! Живой я, ничего со мной не сталось, — говорил ей сын, прижимая ее к себе одной рукой и гладя по голове другой, — кончай реветь… Катя! Да дай ты ей стакан воды! Пусть хоть в себя придет.

Только сейчас она заметила пришедшую с Василием Катерину. Та налила из графина в стакан воду, подала и стояла рядом, пребывая в большом смущении. Выпив холодной воды, счастливая мать прищла в себя.