Игорь Аббакумов - Полководец Третьего Рима

Землетрясение, потревожившее Восточные Саяны, имело не только разрушительные последствия. Толчки, вызвавшие в нескольких местах оползни и сход селевых лавин, обнажили заодно и древнее захоронение. Таившаяся в прахе, вот уже восемь веков как мертвого героя, душа, вырвалась на волю. А вырвавшись на волю, начала искать того, кто может стать наиболее подходящим вместилищем для нее.

ДУХ УМЕРШЕГО.

Я похоронен на родной Урянхайской земле. Именно это я и завещал своим сыновьям. Вот только душа моя, измученная беспокойством о судьбе того, что оставил нам в наследство Повелитель, не пожелала уйти на встречу с теми, кому я обязан был своим рождением. Я умирал своей смертью, окруженный славным потомством, живыми еще соратниками по походам. Я умирал на земле сильной и обширной державы, которая продолжала расширяться, но будущее ее меня не радовало. Когда проводишь жизнь в походах на врагов, приобретаешь привычку, все время заглядывать вперед. И с каждым годом, твои предсказания становятся точней. Я научился понимать мысли врагов. Я прекрасно могу предсказать поведение любого из соратников. И на склоне жизни, мысли и души наследников Повелителя, стали для меня развернутым свитком. Я так и не научился книжной премудрости, но письмена чужих мыслей, я научился понимать очень хорошо. Власть Великого хана еще крепка, но нынешнее окружение хана, крепким не назовешь. Те, кому мы никогда бы не доверили своих замыслов, стали советниками правителя. А нынешний правитель, сам не отличит худых коров от упитанных. Если только, он вообще сможет отличить быка от коровы. Но и это не беда. Единственный человек, которого я считаю своим истинным Повелителем, тоже иногда ошибался, но те, кто его окружал, умели указать на сделанные ошибки. Умели они найти и способы исправления допущенных ошибок. Но нет их ныне, а на смену им пришли совершенно другие люди. Я ясно видел, что недолго нашей державе быть великой. Но вот чего я не видел, так это путей к исправлению грядущих бед. Я прекрасно умею воевать, но я ничего не понимаю в искусстве управления странами и народами. Мне по прежнему непонятно, каким образом, мой Повелитель, смог создать из окружаещего его отребья, тот народ, чье имя наводит ужас даже на самых сильных наших врагов. И народ, привыкший уже быть народом, а не сборищем кочующих племен, по-прежнему является основой нашей мощи. Но корень грядущих бед, в той знати, которая ведет наш народ по начертанному пути. Но разве не захочет она однажды, с этого пути свернуть? А народ, что может сделать народ? Когда он голоден, он не понимает причин голода, а когда сыт, он не понимает причин сытости.

Вот эти тяжелые мысли и не позволили моей душе обрести покой даже после смерти. Поэтому, душа моя не смогла расстаться с уже мертвым телом. А тело, придавленное землей моей могилы, постепенно истлевало. Душа же, теперь цеплялась за остатки моего праха, как сползающий в пропасть охотник цепляется своими руками, за самую ничтожную травинку, растущую на крутом склоне. Душа знала, чего ей хотелось. А хотелось ей дождаться нового повелителя, способного повести наш народ по пути величия. И когда появится тот повелитель, которого я признаю своим, то он будет нуждаться в новых полководцах, способных повести его тумены к блестящим победам. Твердая вера в то, что моя плененная душа, в нужное время, обретет подходящее тело, помогало терпеть тот ужас, что испытывает любой, лишенный посмертия. При жизни, меня сравнивали со свирепым барсом. Наверное, воины были правы, ибо даже самый яростный хищник, обладает безграничным терпением, позволяющее ему, сидя в засаде, дождаться подходящую добычу.

И я дождался своего часа! Когда потрясли земную твердь сильные толчки, могила моя разверзлась. И радость моя победила ту боль, что терзала мою душу веками. Я без сожаления покинул свою смертную темницу и заметался среди дрожащих гор и дождевых струй, в поисках живых людей. Душа, без помощи высших существ, недолго будет разумной, если лишена живого вместилища. И если я не найду людей, значит придется искать подходящего зверя. И времени на поиски у меня немного. Стоит мне промедлить, и душа потеряет разум. Я стану неразумной и ужасной нечистью. Страшным проклятием здешних мест. Но к счастью моему, поиски мои были не слишком долгими. Тем чутьем, что наделены души, я нашел горстку людей, стоящих у горящей постройки. Половина из них, походила на юных и неопытных новобранцев. Другая же половина, была мирными обывателями. Но был и тот, в ком я нуждался. Именно начальник над воинами мне подходил наилучшим образом. Вот в него я и вселился.

Когда Аверкова посылали в эту "дыру", то все понимали, что ставить целого капитана, для руководства коллективом из полутора десятков человек, это непозволительная роскошь. Тут и лейтенанта ставить слишком жирно будет. Тем не менее, приняли решение, что возглавит работы именно он. Просто командир привык "гнилые" вопросы решать сразу. То, что съемку подобной местности, могли бы еще долго не производить, ясно было всем с самого начала. Но спорить попусту с идиотами, "закинувшими шар", было неразумно. И раз уж вопрос такой возник, то решать его надо быстро. Тут дело в том, что съемка текущих изменений местности, отличается от сплошной съемки. При сплошной съемке, топограф старается отразить на планшете все, что видит глаз. Любая промоина, отдельно торчащий валун, отдельно стоящее дерево… все это является предметом его забот. Другое дело, когда местность, была ранее отснята. Вот тут топографу нужно нанести на планшет только произошедшие на местности изменения. Даже в казалось бы, безлюдных местах, они всегда есть. Вот поработали лесорубы зимой, и сразу куча изменений возникают. Проложенный зимник, временные постройки, вырубка на месте рощи, новые, не существовавшие ранее тропы… Чтобы быстро выполнить подобную работу, нужно уметь эти самые изменения находить. А это просто только в теории. Поставь на это дело новичка, и он обязательно, либо чего-нибудь пропустит, либо отснимет то, что можно было бы и не снимать. И выясняется это как правило потом, когда камеральщики обработают результаты твоей работы. Руссиян Кириллович, избегать лишней, ненужной работы умел. Но умел он не пропускать и того, что сделать необходимо. Вот потому ему и доверили руководство экспедицией. Но руководство экспедицией, это не только работа. Экспедиция — это еще и жизнь отправленных в нее людей. И жизнь эту надо уметь наладить. Здесь не будет возможности по каждому поводу плакаться в жилетку своему начальству. Все возникающие проблемы, надо уметь решать самостоятельно. А это не все умеют. Кое-кого, приходится держать всю жизнь поближе к мудрому начальству, которое всегда придет на помощь растерянному подчиненному. А вот Аверков, самостоятельно решать возникающие проблемы умел. Вот потому, на него выбор и пал. Знали, что дело будет сделано быстро, знали, что не подведет, знали, что не растеряется.