Татьяна Дмитренко - Живая душа. Книга 1

Мальчишка звенел без остановки, как колокольчик, но информации выдавал немного. Идеальный разведчик, трещит, как нанятый, а в сухом остатке имеется примерно ноль целых ноль десятых. Пора прекращать этот бесполезный трёп.

- Так, малец, давай-ка поговорим предметно.

- Кто малец?! - взвился мальчишка, - сама ты!

- Спокойно, друг, сядем на этот пень, и ты просто ответишь на мои вопросы. Не торопись обижаться, я тут мало что знаю и понимаю, а ты всё-таки старожил, да и не дурак вроде.

Пацан надулся, как пузырь. Я вздохнула, вот кто меня за язык тянул? Теперь будет молчать, как запаянный, чудо малолетнее. Села на пенёк и позвала свою змейку. Мальчишка мгновенно сменил гнев на милость, зачарованно присел рядом и даже бестрепетно протянул руку. Змейка метнулась, обхватила его кисть тремя витками, приветственно зашипела и медленно сползла на колено.

- Так ты всё-таки маг! - от волнения у ребёнка даже кончик носа побелел.

Пришлось достать кусочек металла и сделать ему паучка с глазами-перископами.

- А теперь рассказывай подробно.

- Холодно тут сидеть, - поёжился малец.

- Да уж не жарко. А где можно поговорить спокойно?

- Так у нас и можно, пошли?

Домик его располагался за пределами поместья. Мальчишка оказался единственным внуком в большой семье из восьми человек. Нас беспрепятственно допустили в дом, а тётушки мальца даже попытались покормить 'бедных деточек', но объединёнными усилиями мы как-то отбились. А отбившись, полезли прямиком на чердак, где у внучка госпожи Виски было оборудовано настоящее разбойничье логово, причём, тёплое.

Среди подвешенных к потолку сушёных трав и аккуратно расставленных разнокалиберных бочек возлежал на досках туго набитый матрац, покрытый облезлой шкурой неведомого зверя. На импровизированном столике громоздились разные пацанячьи сокровища вроде черепа мелкой зверушки, камешков, деревяшек, ракушек и прочей ерунды. Усевшись на матрац, мой спутник благоговейно поместил подаренного паучка в общую кучу сокровищ. Сколько я поняла, светить подарком малец не станет, а то вмиг отнимут деточки постарше. Ничего нового, господа, сильный всегда прав.

Итак, главным тут числится господин Иснор, маг весьма крутого нрава и неприятно скорый на расправу. Поместье принадлежит его роду многие годы и подарено за верную службу его прадеду тогдашним монархом. Род магов Коури всегда служил опорой трону, ага-ага, слуга царю, отец солдатам. Малец разливался, как соловей, господин Иснор такой-сякой-неписанный-немазаный, само совершенство. Но, как выяснилось из дальнейшего воспевания добродетелей господина, главное надлежит помнить всем: ученики и прочие воспитанники до конца обучения права голоса не имеют, вот такие пирожки.

Меня слегка утешило, что в поместье никого не наказывают без причины, малец оговорился 'почти не наказывают'. Но претендентов на хорошее воинское обучение с магическим уклоном воспитывают настолько жёстко, что многие из предполагаемых учеников элементарно не выдерживают психологических и прочих нагрузок. Слабость духа наказуема, нежелание учиться вдвойне наказуемо, попытка подставить товарища пресекается серьёзной поркой. Воспитанников порют! Интересные тут методы воспитания! Деточек знатных родителей гоняют в хвост и гриву, не стесняясь физическими наказаниями, а особо упорных ставят к позорному столбу! И папы-мамы присылают магу своих отпрысков безропотно, да ещё и в очередь выстраиваются!

И мальчишки знают: одна слёзная просьба родителям, малейшая жалоба сотоварищам вслух, и безжалостный маг выставляет претендента за ворота. Неудачник отправляется в отчий дом и претензии не принимаются. Кстати, в отличие от деточек немалая плата за обучение не возвращается, вот так. Господин Ревайни раз и навсегда пресёк попытки неосторожных пап-мам разобраться с магом своими силами, да и сам господин Иснор тоже не лаптем щи хлебает. Неадекватные родичи мальцов, жаждущие реванша, могут и калеками остаться, не считая того, что господин Ревайни охотно поможет облегчить фамильные сокровищницы, проредить родовую дружину, а заодно и урезать исконные земли, за ним не заржавеет!

И самое интересное, деточки знатных особ работают в поле наравне с детьми простолюдинов, ибо огороды тут выращивают и поливают отнюдь не магией, так что господа малолетние дворяне тянут лямку, как и все прочие, пока пуп выдерживает.

А как же, они должны на своей шкуре почувствовать радости простой жизни. И пусть до чистки общественных нужников силами аристократии дело не доходит, но нечто близкое к этому они выполняют, чистят конюшни, скотный двор, таскают удобрения на поля и всё в этом духе. Среди подростков есть воспитанники и есть деточки попроще, но тоже не из простых свиней свиньи, а сплошь отпрыски родов различной степени знатности. Воспитанники живут в главном доме - это сыновья господина Ревайни, а господа адепты, то бишь сыночки знати, помещаются в казармах. И вот этих-то мажоров мой малолетний информатор опасался не по-детски.

Что-то мне сразу стало неуютно. Если здесь сыновья знати пашут и сеют, и благородные отпрыски не смеют даже пикнуть, то персонажу вроде меня надо опасаться не только учителей. Эти так называемые адепты, а также отпрыски господина Ревайни озаботили меня всерьёз. Наверняка все трое воспитанников редкостные засранцы и сталкиваться мне с ними придётся, это и ёжику понятно.

В процессе дальнейшей беседы выяснилось, что воспитанники не совсем мажоры, но и не ангелы, зато остальные шестнадцать адептов последнего набора те ещё черти. Мало того, что все обучаются владеть оружием, они и маги не из последних. Но ты не бойся, Экрима, тебя в казармы не поселят. Господин Иснор сказал, что ты будешь жить в том же домике. А ещё пацан передал слова мага, первые три дня я буду бродить по имению в сопровождении Алвира, осваиваясь и знакомясь с окружением, а затем меня передадут лекарям, затем представят учителям, а потом начнётся обучение.

- Повезло тебе, - вещал мальчишка, - тебя вон магии учить будут! Меня тоже учат, но магии у меня нету. Ну, совсем нету, обидно, да?

Очень обидно, друг. Особенно, если мечтаешь о карьере мага.

***

Всё так и случилось, утром четвёртого дня за мной прислали другого мальчишку, угрюмого бирюка, бегом доставившего меня к казармам. Там меня приняли в объятия двое лекарей, осмотрели, обстучали, а затем уложили на стол лицом вниз и дальше я ничего не помню, хотя сознания не теряла. Уже гораздо позже служители рассказали, что я исправно вставала, приседала по команде, шагала на месте, даже мочилась в широкий сосуд. Мне и кровь отворяли из вены на руке, и выгибали в разные стороны, и руки заламывали, но сама я не помню ровным счётом ничего.