Александр Розов - Апостол Папуа и другие гуманисты III. Эйекатль

— Щекотно, блин, — пробурчал он.

— Тебе щекотно, а у меня мозги зациклило, — сообщила она.

— Хочешь прогуляться вдоль берега? — предположил Вендиго, зная ее манеру борьбы с бессонницей, возникающей после авралов.

Улли вздохнула в подтверждение, включила торшер, встала с кровати, пихнула ноги в пляжные тапочки, и посмотрела на Вендиго. Странно: она делала все быстро, но этого времени хватило, чтобы Вендиго застегнул треккинговые сандалии и браскрин. Улли прокомментировала это по обыкновению, чуть насмешливо:

— Настоящий футуристический флибустьер: голый с компьютером на запястье.

— Настоящий футуристический ученый: голая без компьютера, — отреагировал он, — ну, двигаемся. Вытряхнем отработанные задачи из твоей непревзойденной головы.

Они спустились на пляж, и зашагали на север, к протоке, отделяющей соседний моту.

— Вендиго, ты даже не поверишь, из-за какой ерундовой оплошности мы провозились столько времени с этой тестовой программой, — начала она.

— Улли, давай я даже не поверю в другой раз, — сказал он, — а сейчас надо сменить тему, поскольку иначе ты останешься зацикленной до утра.

— Да, — согласилась она, — вот что: я расскажу про этих репортеров. Ты был на пляже, и ничего не слышал, а это была коррида политкорректности и здравого смысла.

— Хэх… Здравый смысл в качестве матадора, а политкорректность…

— …В качестве быка, — договорила Улли.

— Ясно, — он кивнул, — а красной тряпкой был секс. E-oe?

— Aita-e, — она сделала отрицающий жест ладонью, — секс был красной тряпкой по двум вопросам, но не по одному вопросу секс было некуда пихнуть. Речь шла о ФЛНЭ. Там красной тряпкой была нуклеофобия. Иррациональный страх перед ядерной энергией.

Вендиго слегка удивился:

— Ты что, признала ядерную суть фабрики-лаборатории нехимической энергетики?

— Разумеется, нет. Я сделала, как мы решили на Межуниверситетском коллоквиуме. И, кстати, я первой применила это в практике общения со СМИ.

— Я пока не догнал, в чем фокус, — честно сказал Вендиго.

— Фокус такой. Репортер спрашивает: нехимическая энергетика, это ядерная? А я ему встречный вопрос: какая энергетика — ядерная? Он не знает, и лезет в Глобопедию.

— Так, Улли, минутку, а разве Пат Макмагон не знает?

— Пат эрудированная девушка, и знает в общих чертах. Но она на нашей стороне.

— Ясно. Значит, Пат молчит, и?..

— …И, — продолжила Улли, — репортеры, открыв Глобопедию, начинают наугад тыкать пальцами в незнакомые слова. За три шага разговор переходит на алхимию, в которой происходит трансмутация элементов, следовательно: преобразуются атомные ядра. У репортеров засело в голове, что алхимия — лженаука. Они удивляются, узнав, что мы наблюдаем алхимию ежедневно. На солнце водород превращается в гелий, и далее — в тяжелые элементы. Тут, репортеры, опасаясь за сохранность нелепого трэша, который считают своим рассудком, сами переводят разговор на другую тему.

— На близкую им тему секса, — предположил Вендиго.

Магистр Улли Тарер утвердительно кивнула.

— Да, секс плюс насилие. То, от чего их аудитория пускает слюни экстаза. Тема ИЦАА идеальна для крупных TV-каналов, но не должна выходить за нео-пуританские рамки. Таковы правила игры, и начинается коррида. Идея ИЦАА, что психическая адаптация женщин, подвергшихся сексуальному насилию, требует десакрализации секса, жутко еретическая с точки зрения нео-пуритан, у которых таинство брака, вся эта херня. Но, здравый смысл подсказывает: секс у людей в принципе не отличается от секса у иных животных. Причем у многих животных секс не менее эстетичен, чем у людей. С этого психологически-значимого факта начинается процесс адаптации по здешней схеме.

— И сложно ли было увернуться от быка, в смысле, от нео-пуританских рамок?

— Несложно. Ведь любое пуританство тяготеет к юридическим определениям, а любое юридическое определение легко обойти, просто применив более широкую лексику. В формальном смысле, я вообще ни разу не нарушила рамки…

…Тут они, в ходе прогулки. Добрались до мелководной протоки, и Улли предложила:

— Переплывем на Малый Плетеный моту?

— Давай, — согласился он. Плыть было всего полсотни метров, но в темноте под яркими звездами, даже такая короткая водная дистанция подсознательно воспринимается, как авантюра. И это стимулирует определенный комплекс эмоций. В общем, заводит.

Они выбрались на пляж Малого Плетеного моту (названного так из-за сплетающихся мангровых корней, которые только и удерживали островок от размывания).

— Одно из последних неокультуренных мест на атолле, — чуть грустно заметила Улли.

— Зато оно никуда не денется, так и останется диким уголком, — сказал Вендиго.

— Да, наверное… А знаешь, чем еще ужасно и бестактно интересовались репортеры?

— Сексом у кйоккенмоддингеров, — предположил он.

— Отношением кйоккенмоддингеров к сексу, — поправила Улли.

— И что ты сообщила им на эту тему?

— Если честно, то мне самой не понравилось, как я начала формулировать. Получилось повторение известных анархо-феминистских лозунгов. Вроде, правильно, но скучно и похоже на сборник отрицаний. А на одних отрицаниях не построить хорошую тему. В общем, я остановилась, и предложила им посетить кампус на Пандановом моту. Хотя, большинство наших девчонок метнулись в Антарктику, на Фестиваль Полярного дня.

Вендиго коснулся ладонью уха (показав, что уже знает), и поинтересовался:

— Кстати, а кто придумал такую фишку?

— Кто-кто, — она улыбнулась, — три подружки Корвина Саммерса с острова Косраэ.

— Вот, баламутки, — сказал он, — и зачем им этот полярный день?

— Им-то ясно, зачем. В отличие от нашего ковена — научного клуба, их ковен — реально подледные фридайверы, а где еще понырять в изумительно чистой ледяной воде?

— Брр!!! — Вендиго артистично изобразил дрожь от воображаемого холода.

— Брр, — согласилась Улли, — они акклиматизируются, и будут нырять, а наши — только смотреть и фотографироваться в полдень голышом посреди ледяного ландшафта.

— Типа, в стиле «Обитаемый айсберг»? — спросил он.

— Да, — Улли снова улыбнулась, — кстати, знаешь: завтра сюда прилетит автор.

— Что, Маргарет Блэкчок?

— Да. И с ней еще двое баламутов с острова Косраэ.

— По ходу, — сказал Вендиго, — может получиться весело.

Улли весело хмыкнула в знак согласия, а затем провела рукой по его животу.

— Слушай, у меня вдруг такой импульс…

— Вот такой? — спросил он, положив ладони на ее бедра.

— …Вот-вот, — продолжила она, — захотелось после этого аврала, несмотря на сонность, усталость, и дребедень в голове, очень конкретно почувствовать себя женщиной.

— Тогда так… — Вендиго мягко потянул ее к песчаному мелководью, и через минуту их соприкасающиеся тела оказались полулежащими на мягком песке. Чуть заметная рябь поблескивала отражениями звезд, и поглаживала кожу.