Александр Белов - Корректор. Книга первая

Как же они могли, без меня, пойти куда-то. Не зря, ой не зря меня раздирала паранойя. Если бы я только был рядом с ними, я бы, конечно, нашёл способ их спасти. Возможно, я бы погиб тоже, но это мне показалось настолько малосущественным, что даже не стоило обсуждения. А может, всё могло быть наоборот, я бы погиб, а они выжили. Вот такой вариант мог стать идеальным в этой ситуации. Но, увы, что случилось, то случилось, и ничего уже не исправить. Мелькнуло видение — я стою на перилах путепровода, держась рукой за ванту. Внизу, метрах в двадцати сплошным потоком двигаются автомобили. В голове загнанной птицей бьётся мысль — только между машинами, только в промежуток, не нужно больше смертей, моей будет достаточно. Но, как на зло, машины идут без промежутков.

Я заскрипел зубами в полном своём бессилии. Боже мой, взмолился я, ну что тебе стоит. Сделай так, чтобы там, на пожарище, среди развалин, огня и дыма остался я, я, Я! А они, мои любимые, они пускай бы жили! Господи, иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим, и не введи нас в искушение, но избави нас от лукавого, и ныне, и присно, и во веки веков! Аминь!

Молитва, которую каждый вечер читала моя бабушка. Молитва, которую я, по глупости своей, игнорировал, неожиданно всплыла в памяти, и я, неожиданно, ощутил какое-то непонятное облегчение в душе. Странно, подумал я, если учитывать всё произошедшее. Может именно поэтому столько людей, в минуты тяжёлого, душевного упадка, обращаются к Богу.

Я открыл глаза и упёрся ими во взгляд майора. Он с большим интересом рассматривал меня.

— Продолжим, Владимир Вениаминович, мне уже лучше.

— Да, — кивнул Кожин, — но прежде, чем мы пойдём дальше, ответьте мне на один вопрос. Только, Вы, наверное, будете удивлены.

— Даже так? — усмехнулся я.

— Даже так. — Подтвердил он, — Вы действительно хотите этого, я имею в виду того, о чём Вы думали?

Я, сначала не понял о чём это он. Соображать сил уже не хватало. Но когда понял, изумился:

— Вы что, мысли читаете?

Кожин усмехнулся:

— Судя по всему, Вы поняли, о чём я спросил. Ну, так как, Вы готовы, на то о чём просите?

У меня перехватило дыхание:

— Вы сумасшедший? Или садист?

— Ни то, ни другое. Просто хочу помочь. Я вижу, что эта потеря для Вас, сравнима, разве что, с концом света. Я чувствую, что дальнейшее Ваше существование в этой вселенной лишилось всяческого смысла. Не могу приветствовать такие мысли и порывы, но вполне понимаю. У меня есть возможность предоставить Вам шанс исполнить то, о чём Вы так горячо молили Господа.

— Кто Вы? — прошептал я.

— Это не важно, — ободряюще улыбнулся майор, — просто иногда очень хочется помочь хорошему человеку. Особенно, когда есть такая возможность.

От волнения я не мог дышать. Неужели у меня есть, пусть крохотный, но шанс спасти семью. Боже Всемогущий, я готов пройти через все муки ада, что бы это стало правдой.

— Через все не надо, — снова прочитал мои мысли майор, — но что-то подобное Вам предстоит.

— Что? Я готов на всё!

— Верю, — кивнул Кожин, — поэтому и ставлю на Вас. А теперь слушайте.

Только сейчас я обратил внимание на необычную тишину вокруг. Доктор, казалось, уснул на стуле в трёх шагах от нас.

— Не обращайте внимания, мне пришлось временно его нейтрализовать, что бы он нам не мешал. С ним всё в порядке.

Действительно, сработано было на совесть. Не знаю, как он это сделал, но даже секундная стрелка на настенных часах, и та прекратила свой бег. Честно говоря, мне стало страшно. Но через секунду, я отринул страх. Если он сделает то, что обещает, мне плевать, как он это будет делать.

— В общих чертах, ситуация такая. Просто вернуть к жизни умершего человека невозможно. Но! Как и все прочие законы, этот закон бытия, напоминает телеграфный столб. Перепрыгнуть его нельзя, да и не нужно. Тем более что есть возможность его просто обойти. Давайте рассуждать здраво. Диалектика гласит, ничто не берётся ниоткуда. Если откуда-то убыло, то где-то прибавится. Поэтому, чтобы вернуть одну жизнь, нужно одну жизнь отдать. Я понятно излагаю?

— Да.

— Хорошо, учитывая Ваше состояние, я не рассчитывал, что Вы меня быстро поймёте. Поэтому я предлагаю Вам, взамен тех жизней, которые Вы оплакиваете, отдать свою.

Умом я прекрасно понимал, что это полный идиотизм, но душа рвалась навстречу этому человеку, навстречу его предложению. Поэтому, как бы это не звучало дико, я решил поверить во всё, что он говорил. Однако меня смущал один момент.

— Простите, хочу задать вопрос. Я понимаю, что играть на чувствах убитого горем человека, тем более вселять в него надежду, проще простого. И тем не менее. Вы сказали, что по законам диалектики — жизнь за жизнь? Не так ли? На такой вариант я не могу согласиться. Мне нужно вернуть три жизни, иначе просто нет смысла всё затевать.

— А Вы действительно не так просты, как кажетесь вначале, и я откровенно рад, что не ошибся.

Только я хочу предупредить, что торговаться со мной нет никакого смысла. Хорош ли закон, или плох, но это закон, и нарушить его никто не в состоянии.

— Значит, я думаю, что сейчас мне предложат выбрать, вместо кого я хочу умереть? Наверняка Вы прекрасно понимаете, чего это будет мне стоить!

Кожин откинулся на спинку стула, снял очки и стал их протирать. Глаза его лучились умом и иронией:

— Я Вам уже говорил, что закон — он как столб, его придётся обходить. Поэтому Вам не нужно ничего выбирать. Просто Вы умрёте вместо каждого из тех, кого так жаждете вернуть к жизни. То есть, ровно столько раз, сколько понадобится.

Над этим не стоило даже раздумывать. Он предлагал неравноценную сделку. Мне нужно было — ВСЕГО ЛИШЬ — умереть три раза, и те, кого я любил и боготворил, по всей вероятности, даже ничего не заметят. Не знаю почему, но я ему верил. И ещё, мне кажется, что майор сильно продешевил. Но, в этом случае, я не собираюсь указывать ему на его просчёты.

— Я согласен, будь, что будет.

— Очень хорошо, — Владимир Вениаминович саркастически улыбнулся, — тогда приготовьтесь. Закройте глаза и сосчитайте до десяти.

Когда глаза были закрыты, и счет дошел до восьми, в голове вспыхнуло — «Он ведь читает мои мысли!», как бы не было какого подвоха. Нужно открыть гла….

— Шевелись, падаль! Я не собираюсь тут подыхать вместе с тобой! — очередной удар бича хлестнул по ногам, разрывая кожу в клочья.

Я, с великим трудом, удержал равновесие. Крик, готовый, было, вырваться, застрял в пересохшей глотке, превратившись в тихий стон. Сил, практически, не осталось. Избитое, нет, совершенно убитое тело, отказывалось подчиняться. Спину подминал плохо отёсанный брус, раздирая спину и грозя, при малейшем проявлении слабости, раздавить меня о пыльную, каменистую тропу, ведущую вверх, на холм Палатин, один из семи, на которых стоит Вечный город, прозванный в народе холмом «Пьяного гимназиста». На нём, суждено было мне закончить своё бренное существование.