Геннадий Марченко - Выживший-3

- Спасибо, мистер Рикман! Книга ваша, делайте с ней что хотите.

Мы пожали друг другу руки, и с чистой совестью я покинул кабинет профессора. А уже через неделю 'The New York Times' опубликовала интервью с индологом, в котором он рассказывал о старинном манускрипте, перевод которого грозил стать настоящей сенсацией в учёном мире. Содержание перевода профессор не раскрывал, ссылаясь на грядущую пресс-конференцию и готовящуюся публикацию в журнале 'Popular Science', тем более ещё необходимо провести несколько тестов, долженствующих подтвердить подлинность книги.

А я думал о том, какая может быть извлечена польза из её содержимого... То, что грядёт эра технократии - любому мало-мальски соображающему человеку и так ясно, хотя для многих моих нынешних современников некоторые эпизоды будут казаться элементами фантастики.

В книге, кстати, упоминаются романы живущих ныне писателей, однако же пока ненаписанные. С этим как разрулится? Станет ли древний манускрипт для тех же Оруэлла и Брэдбери стимулом для создания этих произведений, или они должны быть написаны исключительно под влиянием эпохи?

И как люди отнесутся к возможной арабской экспансии в Европе? Сейчас это, вероятно, видится плодом буйного воображения, но что они же скажут лет через-двадцать-тридцать, когда во Францию начнут просачиваться первые родственники ассимилировавшихся там арабов? И этот поток уже будет не остановить. Тот же Гектор не описывал, как происходило завоевание Европы выходцами с Ближнего Востока, просто в силу того, что не знал подробностей, а я мог бы восполнить этот пробел. Написать что ли свою антиутопию... Ну а что, время для этого можно найти, главное - составить чёткую сюжетную линию, скелет произведения, на который можно наращивать мясо. Пока начну накидывать ручкой на бумаге, а потом попрошу машинистку перепечатать чистовик. Если издатели откажутся публиковать роман - издам за собственный счёт. А ещё можно и в Союзе его выпустить, пусть и там знают о не таких уж и далёких событиях. О названии надо бы сразу подумать... Может, украсть название у Юлиана Семёнова, назвать книгу 'Экспансия'? А что неплохой вариант. Тем более не факт, что в этом будущем Семёнов напишет про Штирлица, который уже стал героем анекдотов в СССР. Решено, начинаю писать книгу, пусть она заставит кое-кого призадуматься и избежать ошибок, которые в дальнейшем приведут к трагическим последствиям.

Глава XV

Варе не было страшно, скорее, она чувствовала какое-то внутренне волнение, которое силой воли скрывала от окружающих. Она не знала, зачем её привезли в это здание на площади Дзержинского, но просто так сюда люди точно не попадают. Может быть, это связано с её работой в тылу врага, просто выяснят кое-какие вопросы и отпустят обратно, преподавать шифровальное дело вчерашним школьникам и школьницам. Но когда её ввели в приёмную Берии - Варя поняла, что дело серьёзное.

- Ждите, - сказали ей, взяв пальто, а затем предложив сесть на один из стульев у стены.

И она стала ждать, закусив нижнюю губу и сдирая заусенец с основания ногтя указательного пальца левой руки. Варя всегда следила за собой, даже в партизанском отряде, но маникюр, которым хваталась её коллега по курсам Дина Федотова, она никогда не делала, и делать не собиралась, считая это проявлением мещанства. Ни к чему все эти лаки, помады и побрякушки, благодаря которым ты становишься похож на какого-то папуаса. Красота должна быть естественной, ради этого в том числе и затевалась революция, чтобы изменить понятия о красоте внутренней и внешней.

- Заходите.

Она встрепенулась, встала, оправив кофточку и, словно с обрыва в пропасть, шагнула в распахнутую дверь. Хозяин кабинета стоял к ней вполоборота возле окна, задумчиво глядя падающие по ту сторону крупные хлопья мокрого снега. Варя застыла на пороге, не решаясь ни пройти дальше, ни что-то произнести.

- Мерзкая погода, - нарушил молчание Берия и повернулся к гостье. - Здравствуйте, товарищ Мокроусова, садитесь.

- Здравствуйте, Лаврентий Павлович, - чуть осипшим от волнения голосом ответила она.

Стул, на который ей было предложено сесть, был с мягкой сидушкой и такой же мягкой спинкой, покрытыми тёмно-зелёной обивкой из кожи. Но она всё равно чувствовала себя на нём, словно на раскалённой сковородке. Почему он молчит? Молчит и смотрит на неё таким изучающим взглядом... Варе хотелось бежать отсюда сломя голову, но она понимала, что не сможет сделать и шагу против воли этого человека, который словно бы гипнотизировал её взглядом сквозь круглые стёкла своего пенсне. Ей, работавшей в тылу врага, было не по себе в этом тихом кабинете

'А она ничего, - думал между тем нарком, - не похожа на всех этих актрисулек с апломбом. Есть в ней что-то... что-то натуральное, живая красота. Жаль, не подкатишь, могут случиться большие проблемы. Этот Сорокин тот ещё тип, ни перед чем не остановится. Конечно, мои орлы с ним справятся, если что, но Кобе не понравится, он считает этого американца ценным кадром. А я бы с ней поразвлёкся...'

- Чай будете? - неожиданно как ни в чём ни бывало спросил Берия.

- Чай? - Варя пожала плечами. - Не знаю.

- Какая-то вы пугливая, Вера Мокроусова, - с лёгким намёком на улыбку произнёс нарком, поднимая трубку телефона. - Товарищ Саркисов, распорядитесь, чтобы нам чай организовали... Итак, догадываетесь, по какому поводу я вас сюда пригласил?

- Нет... Никак нет, товарищ Берия! - встала с места Варя, одёргивая кофточку.

- Сядьте, и не нужно меня так бояться, я вас не укушу.

- Да я и не боюсь, товарищ Берия, - снова пожала она плечами. - Привыкла в партизанском отряде, там же полувоенное формирование, у товарища Медведева такая дисциплина - не забалуешь.

- Ну, здесь не армия и не партизанский отряд, так что можете расслабиться. Я тут ознакомился с вашим досье, - он взял в руки средних размеров папку, - и у меня сложилось о вас самое благоприятное впечатление. Похоже, вы состоите из одних плюсов, а значит, мы можем на вас рассчитывать и в дальнейшем.

В этот момент принесли чай с дефицитным в военное время печеньями и конфетами. Варе очень хотелось тут же схватить конфету, снять обёртку и отправить сладость в рот, но она сумела себя сдержать.

- Кушайте, не стесняйтесь, - кивнул Берия, и слово 'кушайте' прозвучало у него как 'кюшайте'.

Сам же подал пример, и только после этого Варя решилась взять одну конфету. Откусив её с краю, она испытала настоящее блаженство от давно забытого вкуса шоколада, с трудом удерживаясь, чтобы не закрыть глаза и не застонать. Но от пытливого глаза Берии и это не укрылось, он про себя усмехнулся, а вслух сказал:

- Как вы смотрите на то, чтобы поработать на благо Родины за границей?

Варя едва не поперхнулась последним кусочком конфеты, всё же проглотила его и переспросила чуть дрогнувшим голосом: