Ирина Лем - Ошибка Синей Бороды

- Прошу зафиксировать официально: я - президент действующий и единственно законный, - повторил полковник зычным голосом. - Я был свергнут с поста неконституционным заговором капиталистических и империалистических сил. Под непосредственным руководством творца международной агрессии, беспардонного государства, взявшего на себя роль мирового судьи. На самом деле - мирового жандарма, который выступает за всеобщую демократию, а ведет себя на планете, как закоренелый диктатор. Почище белорусского, северокорейского и кубинского вместе взятых.

Впервые после смерти выступая перед публикой, Каддафи заметно разволновался. Спасибо, что переходить границу благопристойности –размахивать кулаками, брызгать слюной или стучать по столу сандалией - не стал.

- Жаль, невовремя меня убили... Но пусть враги не радуются! Я воскресну еще более целеустремленным, жаждущим расплаты. Правдами и неправдами заполучу атомную бомбу, направлю на Белый Дом. Заранее предупреждаю: пусть делают заготовки консервов из бобов и роют катакомбы под Манхэттеном. Только им не спастись от справедливого гнева арабского народа! Он восстанет и...

Пока полковник ораторствует, закончим то предложение, которое немножко неудачно началось несколькими абзацами выше.

Как посмертно действующий глава государства, Каддафи имел в подземелье повышенный статус и ощущал себя не столь трусливо, как остальные.

Он знал: лучшая защита – нападение. Решил не прятаться испуганным зайцем в норку по примеру Капоне, который шустер был только когда держал биту или кольт. Не оправдываться непреодолимыми обстоятельствами, как собирался сделать Холмс. Не жаловаться на несчастливую судьбу подобно заклятым подружкам Дарье с Эржбетой, рассчитывая смиренностью утихомирить недовольство барона. Недовольство, честно признавал, обоснованное.

Полковник набрался храбрости, завел обвинительную речь. И тоже небескорыстно: в надежде получить одобрение де Лаваля за отвагу перед лицом смерти. После чего откроются радужные перспективы – отмена приговора, повышение статуса и – кто знает! – предложение стать заместителем маршала Франции. А что? В мечтах высоко летать не запретишь.

- ...заварим мировую исламскую революцию, а я с удовольствием соглашусь возложить на себя почетные обязанности ее бессменного вождя! – выкрикнул Каддафи и, размахнувшись, грохнул кулаком по столу.

Блюда с прогнившими, смердящими деликатесами дружно подскочили и... исчезли. Дарья, Эржбета и Генри Говард с упреком посмотрели на диктатора. Он что – дурак, что ли? На голодное существование их и себя обрек, теперь еды ждать следующие триста лет придется... Прелати хохотнул в кулак. Жаннет вздохнула с облегчением: исчезли отвратительно вонявшие протухлости, вместе с ними ее тошнота.

Она посвежела лицом и воспряла духом. Вместе воспряло любопытство.

- Простите, полковник, забыла спросить у вас в шатре. За что вы попали в здешнюю компанию? Расскажите, кого убили, съели или расчленили... – спросила Жаннет с сарказмом, который не собиралась вуалировать.

- Лично я не съел ни одного врага. А надо было! По политическим мотивам. Поверьте профессиональному диктатору: врагов надо уничтожать сразу по возникновении у них крамольных мыслей. Жестоко и беспощадно. Не задумываясь. Не тратя много денег. Не ссылать на необитаемый север, на заброшенный остров или на другую планету с билетом в один конец. Действовать просто и эффективно: затравил собаками, затоптал верблюдами – экономически выгодно, экологически чисто.

Можно и более изощренно расправиться. Вот изящный способ - для ценителей убийственной эстетики. Трюк на грани искусства, называется «полет смерти». Изобретен военной хунтой в Аргентине. Врага государства сажают в самолет и сбрасывают над океаном. Идеальное убийство: человек исчезает без следов, свидетелей и доказательств. Одни акулы знают его дальнейшую судьбу, но они еще разговаривать не научились. Отсюда вывод. Нет человека – нет проблемы, как сказал Кастро, когда Че Гевара уехал в Боливию совершать государственный переворот. Однако, не успел.

- Почему?

- Умер от аллергии на воду.

- Я думала от автоматной пули, - проговорила Жаннет, вспомнив фото симпатичного парня в зеленой беретке с красной звездой.

Портрет она видела на майке предводителя движения за права сексуальных меньшинств. Связи не поняла, но неважно. Портрет давно потерял первоначальное значение. Растиражирован до потери понятия о вкусе, от чего образ героя-революционера превратился в приторно-кичевый сюжет. Сейчас лицо с фото можно встретить практически везде: на супермарктовских пакетах, пододеяльниках, кружках для кофе, картонных подкладках для стаканов, стенах латиноамериканских трущоб.

С чьей-то легкой руки бородатый красавец-партизан стал международным символом борьбы. За что, против кого – неизвестно. Единственная причина популярности – фотогеничный лик. Парень с тревогой смотрит в небо, будто с минуты на минуту ожидает бомбардировки, грозящей выкурить его с товарищами из джунглей.

Невозможно не посочувствовать этому симпатичному рыцарю-романтику, не умевшему бездеятельно существовать. Которому скучно было почивать на лаврах после совершения очередной революции. Который боролся насилием против насилия, за что ему оказали большую честь - увековечили на кубинской валюте...

- Про пулю потом придумали, - сказал Каддафи, убежденный по привычке всех диктаторов в своей всегдашней правоте и не терпевший возражений. – Чтоб красиво звучало. Че Гевару превратили в плакатного идола. Извратили его первоначальные идеалы - против капитализма, несущего с собой эпидемии приобретательства и обжирательства.

Нынешняя молодежь не подозревает, за что товарищ Че сражался и погиб. Думают: раз на майке нарисован, значит селебрети-персона. Ди-джей там или герой реалити-шоу. Я вот тоже мечтаю быть увековеченным - хотя бы на пакете с чипсами или рулоне туалетной бумаги. Как думаете, лучше сняться в очках или без фуражки?

Вопрос его прозвучал не в тему и безадресно, потому сиротливо завис.

2.

- Господа, посторонние вопросы и ответы потом, сейчас о главном, - призвал к порядку Жиль де Рэ, пристукнув деревянным судейским молоточком по подставке. Которые появились ниоткуда и очень кстати. – Вернемся к теме заседания. Слово для оправдания имеет русская помещица, мучительница дворовых девок, самодура и душегубка Дарья Николаевна Салтыкова.

Помещица начала с причитаний.

- Ох, не была я счастлива в жизни, а так хотелось возвышенной любви! – начала она плаксиво. Положила один локоть на стол, другой поставила вертикально, подперла щеку. Мечтательно поморгала ресницами. – Не понять вам одиночества пригожей на лицо девушки двадцати шести лет, оставшейся с двумя детьми без мужа. В самом расцвете сил...