Ирина Лем - Ошибка Синей Бороды

В то время заканчивали строительство главного здания Нотр-Дам. Последнее, что требовалось - отлить ворота на вход. Ворота особенные, как все, что связано с архитектурой собора. Главный архитектор обратился к Бискорне, как лучшему кузнецу Парижа. Несмотря на смертельную тоску, тот согласился выполнить заказ.

Долго раздумывал кузнец. Как бы пооригинальней создать ворота, чтобы соответствовали стилю здания, не пришлось за них краснеть. Ничего не приходило на ум. В последний день, вернее – ночь, в отчаянии обратился он к темным силам за помощью.

- И получил?

- Получил. Только какой ценой...

- Ну, известно. Душу продал и тому подобное.

- Точно!

- Чем дело кончилось?

- Чем и должно. Наутро, когда люди пришли за готовым заказом, увидели необыкновенно мастерски сработанные ворота, ажурные, словно тончайшие кружева, без швов и соединений. Поистине чудесная работа. Долго диву давались, рассматривали со всех сторон. Так и не разобрались - как мастеру удалось столь великолепную красоту создать.

- А спросить не догадались?

- Не у кого было. Кузнец Бискорне лежал на кровати больной, без сознания. Скончался через три дня, тайну свою в могилу унес.

- Жалко кузнеца и его семью.

- Между прочим, его ворота до сих пор стоят на входе. И до сих пор никто не знает, какие секреты использовал Бискорне, чтобы создать вещь с таким потрясающим изяществом. Поистине дьявольская работа.

- Ты веришь?

- Кто его знает...

13.

Увлеченно беседуя, молодые люди вышли на набережную Марше и не спеша направились вдоль Сены.

Стоял неприветливый, расплывчатый, зимний день. Сухой, морозный воздух при вдохе острыми иголочками покалывал легкие. Солнце так и не пробилось сквозь защиту облаков и, прекратив попытки, скрылось где-то на заднем плане. Слишком холодная погода для Парижа. Обычно зимы тут мягкие, без снега и заморозков – следствие близости моря. Зато из-за него же неустойчивые, отмеченные регулярно моросящими дождями и порывистыми, штормовыми ветрами.

Сегодня было недождливо - и на том спасибо. Наличие реки сказывалось студеным сквозняком, проникавшим под пальто и куртки, холодившим незащищенные щеки и носы. Жаннет поежилась, потуже затянула узел на шарфу, повернулась для той же манипуляции к другу. Подняла руки, чтобы поправить шарф - позаботиться о его здоровье. Замерла. Заметила что-то необычное.

- Ой, у тебя подбородок совсем посинел! Холодно?

Жюль засмеялся, сделал страшное лицо.

- Я злодей Синяя Борода! – проговорил он басом. – Сейчас съем тебя и не подавлюсь... Ха-ха! Нет, не замерз, с чего ты взяла? Подбородок у меня всегда такой. Впрочем, признаюсь: сегодня забыл побриться.

- Тогда ладно, а то, если замерз, поедем к тебе или ко мне греться у батареи, - на всякий случай предложила девушка.

Предложение не показалось заманчивым. Жюль представил свою тесную комнатку, которую ради экономии снимал с двумя другими студентами. Комнатка никогда не пустовала. Большую часть времени была занята то одним его соседом – Антуаном, то другим – Роже. Или обоими одновременно. Вместе с друзьями, знакомыми и друзьями друзей. А то и совершенно чужими людьми, прибившимися от нечего делать.

Антуан увлекался рок-музыкой и не расставался с гитарой, даже когда ходил в туалет, а также в университет на лекции. Жюль подозревал – парень не столько любил музыку, сколько хотел произвести впечатление на сокурсниц. У него получалось отлично – от поклонниц не имел отбоя. Время от времени Антуан просил соседей, Жюля и Роже, днем или вечерком прогуляться полчасика где-нибудь в парке или посидеть в библиотеке, с условием – домой в эти полчаса не заявляться.

Роже имел беспокойное хобби: был активистом за права гомо. Этот вид деятельности оказался настолько популярным среди университетских, что по числу поклонников парень оставил музыканта Антуана далеко позади. Временно принадлежавшая Роже мебель: кровать, тумбочка, стул и пол на его половине никогда не пустовали. Были плотно заняты студенческим людом: активистами на эту и другие темы, сочувствующими всем угнетенным и непризнанным категорям, просто любопытными. В текущем семестре самым горячим предметом обсуждения стала легализация однополых браков.

Увлечениями соседей по комнате Жюль не интересовался: ни музыкальностью Антуана, ни гомозащитной деятельностью Роже. Потому вести Жаннет к себе в общежитие не видел смысла. Все равно не удастся побыть вдвоем.

В женское общежитие тем более идти не хотелось. Там не дадут покоя любопытные соседки. Будут нагло оглядывать его оценивающими глазами и из вредности останутся в комнате болтать о пустяках, нарочно не догадываясь хотя бы на часок отлучиться.

Вывод: ни в том, ни в другом общежитии в тишине и тепле посидеть наедине с Жаннет не получится. В присутствии других неловко. Потому на ее вопрос последовало короткое качание головой.

Девушка тут же предложила другой вариант:

- Тогда в центр города, посидим в Макдоналдсе, поедим картошки фри с гамбургерами. Ты голодный?

- Нет еще. А ты?

- Ну... в общем... – Жаннет помолчала, поощущала – что творится в желудке. Решила, что тоже неголодна. – Нет, могу потерпеть. Куда мы сейчас направляемся?

- В Сент-Шапель. Сегодня там будут проводить технические работы - возвращать на карниз отреставрированную статую Архангела Михаила на карниз. Интересно – получилось у них? Все-таки погода какая-то неподходящая... Вдруг ветер помешает. Работа тонкая.

- Точно! Я читала в газетах. Статую реставрировали целых два года. Недавно закончили. Торопились специально к Рождеству на место поставить, - сказала Жаннет.

Чтобы немного согреться, она засунула руку парню в карман. Не очень удачная идея: в кармане его короткого драпового пальто без утеплителя гулял ветер.

Удобнее было бы положить обе руки, его и ее, в карман Жаннет. Но выглядело бы несолидно - парень шарит у подруги. Девушка происходила из более обеспеченной семьи и одевалась по сезону. Сейчас на ней добротное зимнее пальто с меховым воротником, непонятно – искусственным или натуральным.

С большой натяжкой его можно принять за натуральный – что-то наподобие норки. Которая слишком долго жила, постарела, полысела, потому ее убили, чтобы мех не пропадал. Был он неоднородного, коричневого с черными пятнами цвета, у основания с серым пушком, и неприглядного качества - клоками торчащий, с плешинками в некоторых местах. Которые Жаннет закрасила фломастером. На взгляд специалиста – шкура неизвестной породы зверька. Недавно вымершего или никогда не существовавшего.

Факт, который был наруку Жаннет - из-за агрессивной политики защитников фауны. Готовых истребить вредных для окружающей среды людей, лишь бы они оставили в покое животных. Носить изделия из них в Париже не приветствуется. Даже опасно: фанатики бродят по улицам. Не постесняются облить краской с намерением испортить сам мех и настроение его обладательницы. Во избежание подозрений Жаннет на вопросы отвечала, что воротник из «искусственной крысы».