Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

— А как бы оно сейчас сподручно было — с пробирками-то, а? — услышала она хохот Аммита. — Славьте великого короля Эрлота! Бегом за жратвой! Сюда, ко мне, ублюдки!

Сразу пяток вампиров бросился на него. Сверкнул меч — и двое переломились пополам. Третий вспыхнул, четвертому Милашка пробила копьем голову, а пятый… Пятый упал на колени. Аммит замешкался над ним, потом быстрым движением свернул шею и уперся ботинком в грудь.

— Предательница!

Вздрогнув, Сиера повернула голову. Перед ней, трясясь и зажимая рану на плече, стоял вампир. Один из тех бойцов, что присягали барону, а теперь должны были слушаться ее.

— Это вы — предатели, — услышала Сиера свой ровный голос. — Но я готова прощать. Если прямо сейчас ты встанешь на мою сторону.

На миг в черных глазах вампира мелькнуло сомнение, но тут же лицо исказила гримаса отчаяния. Он завыл и побежал на нее. Прогудела горящая цепь, снеся ему голову. Туловище пробежало еще несколько шагов и упало, перерубленное топором Рэнта.

Сразу вслед за этим пришло восхитительное чувство. Как будто с сердца упали ледяные оковы, как будто на плечи перестала давить страшная тяжесть.

— Все? — не веря себе, спросила Сиера.

— Гаси огонь, — повелел Аммит. — Пока — все.

Один за другим погасли четыре костра. Люди, кашляя, падали на раскаленную землю и замирали без движения. Ловили ртами воздух, смотрели в небо, успевшее расчиститься. С неба звезды равнодушно взирали на Мертвый Яр, выжженный, усеянный трупами, залитый кровью.

От голода заныли зубы, желудок свело, подкосились ноги. Еда так близко, — только руку протяни — от этого еще хуже, еще тяжелее. Сиера выронила цепь и застонала. Покачнулась, но ее кто-то подхватил под руку. Кто-то…

— Молодец, — хрипло сказал Сардат. — Я в тебе не сомневался.

Милашка и Рэнт подошли к ним. Оба — растерянные, с голодными глазами. Последним неспешно приблизился Аммит. Обтирая лезвие меча куском плаща того вампира, которому свернул шею, он по очереди взглянул в лицо каждому.

— С тракта мы увели две сотни, — прозвучали страшные слова. — В живых осталось — едва шесть десятков. Сейчас мы пойдем и будем пить их кровь. Много крови, чтобы запустить сердца. Постарайтесь, если вам так угодно, объяснить несчастным, что все — ради их блага. Что в бараках было бы гораздо хуже. Что главное поверить — и люди победят вампиров. Не жалейте ярких красок. Вперед. Вот они — люди.

И, бросив меч в ножны, пошел к копошащимся на земле телам.

Язык не поворачивался назвать это «собранием». Двое оставшихся лордов и Атсама, в дом к которой приволоклись оба. Расселись в столовой средь бела дня. На подносе перед каждым две пробирки из старых запасов. Это должно было означать, что разговор будет долгим и, к тому же, секретным — людей до него не допустить.

Атсама, непоколебимая, будто каменная глыба, смотрела то на одного, то на другого, восседая во главе стола. Единственная не держала под рукой пробирок, подчеркивая независимость и преданность королю.

Лорды старались друг на друга не смотреть. Олтис крутил на подносе пробирку — нервничает, несмотря на остановленное сердце; Каммат неподвижен, сдвинув седые брови, следит взглядом за беспокойными пальцами Олтиса.

— Знаете, зачем я вас собрала?

Лорды подняли головы. Все смолкло, даже пальцы Олтиса перестали вертеть пробирку. Атсама усмехнулась надежде, сквозившей в их взглядах.

— Ни зачем, идиоты, — сказала она. — Это вы ныли, что нужно поговорить, вы назначили время. Как теперь расценивать ваше молчание? Оба резко лишились ума?

— Попридержала бы язык, девочка, — резко сказал Олтис. — Я старше тебя и…

— И вполне способен решить свои проблемы без меня. — Атсама встала. — Собрание окончено, прошу покинуть мой дом.

На лице Каммата проступила досада. Метнув выразительный взгляд на поникшего Олтиса, он примирительно вытянул руку к герцогине:

— Не нужно злиться, прошу. Мы все сейчас немного не в том состоянии, чтобы полностью себя контролировать.

— Да? — Атсама осталась безучастной. — Тогда, может, отправиться к Реке и вернуть дар?

Тем не менее, она села, взмахнула рукой, позволяя говорить.

Каммат, покосившись на Олтиса, поспешно осушил пробирку.

— Я думаю, нужно начать с того, чтобы обозначить цель собрания, хотя она всем хорошо понятна.

— Немного завидую, — сказала Атсама. — Лично я в неведении.

Она проигнорировала яростный взгляд Олтиса. Умный здесь только один, с ним и придется вести беседу.

— За несколько лет мы привыкли к политике Эрлота, — заговорил Каммат. — В ней есть свои положительные моменты, как ни крути. Проблема баронетов исчезла, люди под присмотром…

— Люди, если ты не заметил, отказываются воспроизводить потомство, — перебила Атсама. — Так что лет через пятьдесят ты запоешь по-другому.

— Вот об этом мы и хотели поговорить, — приободрился Каммат. — Ты совершенно права, Атсама. В политике Эрлота имеются существенные изъяны…

Атсама расхохоталась, и смущенный Каммат принужден был остановиться.

— Как это мило! — воскликнула герцогиня. — Я совершенно права! Теперь все выглядит так, будто это сборище действительно затеяла я, и можно, в случае чего, указать на меня пальцем. Спасибо за доверие, Каммат, но я просто сказала, что ситуация с людьми далека от идеала, и я сейчас пробую разные способы ее решения. — Она помрачнела. — Не все получается…

— Приношу извинения, — терпеливо сказал Каммат, жестом приказывая сесть Олтису, который подскочил было, намереваясь гордо уйти. — Я закончу мысль. Итак, хотя мы изначально настороженно отнеслись к нововведениям, с ними, как оказалось, можно мириться. Пусть многое еще нужно доработать, но в целом жизнь продолжается — и не самым худшим образом. Однако из последней беседы с королем мы сделали вывод, что и эта система долго не простоит…

— Если бы вы слушали, что он говорил изначально, — перебила Атсама, — то знали бы, что он никогда и не собирался превращать вампиров в жиреющих на дармовой крови сторожей бараков. Все, что он делал — делал на время и не скрывал этого. Теперь пришло время перемен.

— Верно, — кивнул Олтис, стараясь не смотреть на герцогиню. — Только вот говорить он об этом начал, когда Эмарис уже был мертв.

Атсама на мгновение прикрыла глаза, вспоминая сумбурный рассказ Ареки о смерти лорда Варрэла и открывшемся тайном ходе из тронного зала. Так она и не придумала, что делать с этим знанием.

— А когда начал, — говорил Олтис, перебрасывая из ладони в ладонь пробирку, — было уже поздно возражать. Эрлота мог усмирить только Эмарис, а Эмарис зачастую прислушивался к совету лордов.

— Я бы не назвала эти его действия глупыми, — сказала Атсама. — А вот о чем вы думали, когда поддерживали Эрлота? Уж не о тех ли неиссякаемых реках крови, что обещал он?