Антон Маевский - Звездолеты погибшей империи

— Если честно — еще ни разу. Но сейчас воспользуюсь. Потому что время пришло… Генерал–лейтенант Хризодракон!

Командующий Корпусом кавалергардов, с которым наверняка уже лет двадцать никто так не разговаривал, молча встал.

— Будьте готовы арестовать всех людей, которые входят в этот список, — Терентий указал на экран планшета. — Под любым предлогом или без него. Задержанных строжайше изолировать, сопротивляющихся — уничтожать. Департамент должен быть обезглавлен. Сигнал к началу акции — «Багровое небо». Это императорский приказ. Подвердите, что поняли его!

Повисла пауза.

— Подтверждаю, — сказал Хризодракон и сел.

— Спасибо, — сказал Терентий. — Как вы понимаете, это мера на крайний случай. Может, к ней и не придется прибегать. Я очень надеюсь, что не придется. Но если придется — мы должны быть к этому готовы.

Кирилл Негропонти отошел от окна. Звонил телефон. Он взял трубку.

— Хризодракон встречался с Мильтиадом, — сказал без всяких предисловий капитан Лакатос.

— Когда?

— Сегодня… То есть, соответственно, уже вчера. Расстались часа два назад.

Кирилл облизнул губы, соображая — что сейчас надо спросить.

— Сколько длилась встреча?

— Не менее трех часов.

— Наверх материал передан?

— Согласно инструкции. Сначала наверх, потом вам.

— Да, конечно… О чем они говорили? Зацепок нет?

— У меня — нет. Пока. Мои люди зафиксировали факт встречи и время.

— Да, конечно, — повторил Кирилл. — Спасибо, капитан.

— Желаю всего доброго.

Гудки…

Кирилл опустил трубку и посмотрел куда–то вглубь полутемной комнаты. Так. Значит, теперь — Хризодракон. До сих пор он был нейтрален (или прикидывался нейтральным — это одно и то же), а теперь надо ждать его активного вмешательства в игру. Весело… Кирилл прекрасно понимал, что сам он в этой игре — очень маленькая фигура. Даже не слон, куда там. Пешка. Не будь он внуком руководителя концерна, ему бы и не звонили. Ладно; уж как сложилось, так и сложилось. Все равно решать будет Старец…

Кирилл вернулся к окну и какое–то время тупо смотрел на мерцающие, текущие, крутящиеся во тьме огни мегаполиса. Тиана — самый современный из городов этой планеты, не считая разве что безумной Каракки. Кирилл не раз покидал «Аквилонию» на самолете и прекрасно помнил, как выглядит его город сверху. Скопище серебряных башен — потрясающее зрелище… Впрочем, и со сто двадцатого этажа «Аквилонии», на котором он сейчас находился, вид был не хуже.

«Но есть у ночи это дарованье — казаться собеседником твоим…» Кирилл сел в специально поставленное у окна плетеное кресло. Сон не шел, конечно. Попросить чаю? Или включить свет, чтобы можно было хотя бы читать?.. Но он не двигался.

Интересно, до каких пор можно было что–то изменить?.. Он вспомнил себя студентом. Гордым студентом, который не желал иметь с транспортной корпорацией ничего общего. Литератором хотел быть, даже стихи публиковал… Старец и не думал возражать. Просто иронически посматривал на внука полуоткрытым своим оком, как у игуаны. Сколько я его тогда не видел? — подумал Кирилл. — Года три, наверное… А потом у меня все–таки вышел авторский сборник, и состоялась встреча со Штейнгеймом. И все решилось за полчаса. Штейнгейма можно понять — он прямо сказал, что защищает литературу от таких, как я; потому и был так резок. Но после этого разговора — писать дальше стало невозможно. Перо в руку не ложилось, и планшет не открывался. Я это пережил, подумал Кирилл. Разве что кто–то из богов знает, как я это пережил. А ведь история с Еленой тогда только начиналась…

Кирилл вжался в кресло, пытаясь унять свое сердце. Все хорошо. Ему теперь двадцать девять лет, у него огромный доход и титул консула. Он — третий человек в Департаменте. Левая рука деда, графа Александра Негропонти, всемогущего Старца.

Раскрылась дверь, впуская в комнату прямоугольник света. Елена. Никто другой без стука бы не вошел.

— Новости? — спросила она мягко, шествуя к окну.

Кирилл встал.

— Новости. Да. Так себе новости. Хризодракон встречался с Мильтиадом. Понимаешь, что это значит?

Елена усмехнулась. Кирилл молча ее рассматривал. Когда они впервые встретились — о господи, уже шесть лет назад! — он подумал, что она похожа на персонажей Данте Габриэля Россетти. Крупные черты, тяжеловесность и изящество. Легкий оттенок инферно. Кажется, он даже сказал что–то подобное в своем объяснении в любви — том самом, неудачном… Через месяц после разговора со Штейнгеймом это было. Неудивительно. Но на этот раз он не сдался. Он добивался эту женщину пять лет, совершенно целеустремленно, жертвуя всем лишним. И — добился.

— …Понимаю, — отозвалась она. — Теперь в игру против нас вступят кавалергарды. Если уже не вступили.

Кирилл кивнул.

— Идиоты, — сказал он. — Помилуй боги, ведь Мильтиад же не дурак. Он… идиот. Как он может не понимать, на каком вулкане мы сидим? Он вообще был когда–нибудь хоть в одном промышленном городе? Я ездил в Гермиону две недели назад, по делам… ты помнишь… (Елена кивнула.) Я там… ну, хотел однажды пройтись до нужного адреса пешком, карта у меня была… а подошел трамвай. Знаешь, что такое трамвай? Вот я в него и сел… И знаешь, что меня там больше всего поразило? Газета. Там, в трамвае, одна женщина читала газету. Местную. Я заглянул… и увидел, что ничего не узнаю. Там рядом с городской хроникой шли как бы новости культуры… назывались какие–то музыкальные исполнители, фильмы, какие–то книги даже… ничего. Я вообще не мог понять, о чем там речь. Ничего знакомого. Другой мир. Другая цивилизация, чтоб ее… И это здесь — а как тогда на Карфагене? Где целые мегаполисы с такими жителями, целые страны? Сегрегация сословий… Ни у Бюро, ни тем более у нас нет информации о том, что там на самом деле происходит. Ты же знаешь, что восстание в Мегалополе было для всех неожиданностью? (Елена опять кивнула.) Насытить сорокамиллионную массу чужих людей агентурой так, чтобы происходящие в ней процессы стали прозрачны… это задача не для тайной полиции, а я вообще не знаю, для чего. Никому это не по силам. — Он ударил кулаком о ладонь. — Никому. Мы построили чудовищно уродливое государство… Не мы. Ты сама все лучше меня знаешь. Мы его получили в наследство… — он посмотрел на Елену с надеждой.

Она сделала шаг и присела на подоконник. Кирилл ждал. Она раскрыла портсигар, зажгла тонкую сигарету.

— …Тебе звонил Лакатос? Сейчас?

— Да, — Кирилл пошевелился. — Это важно?

Елена очень изящно пожала плечами.

— Не знаю. Все равно что–то решать будешь не ты… и не я, и не Лакатос, и даже не Вишневецкий. Решения будет принимать только твой дед.

— Ты его не любишь, — сказал Кирилл.

Елена передернулась.