Антон Маевский - Звездолеты погибшей империи

Так он и стоял, пока не начался рассвет.

…Стоп. Что за бред? Эрнст посмотрел на хронометр. Половина второго ночи. Какой рассвет в это время?

Но — вот оно, желтое зарево.

С севера.

Постояв еще минут пять — с периодическими поглядываниями на стрелки, — он понял, что зарево расширяется.

Что делать? Поднять авиагруппу по тревоге? А смысл? Даже с командованием корпуса связываться смысла нет. Ответить–то ответят, только знают они наверняка не больше.

— Господин полковник! — из рубки, где всегда горел свет, вышел связист. — Со штабом корпуса нет связи.

— Как так нет?

— Вот так. Одни помехи. Но не настолько сильные, чтобы все забить. Они просто замолчали… Господи, что это? — связист тоже увидел зарево, занявшее уже почти весь горизонт.

И теперь уже было видно, что это не просто зарево, а…

Волна.

Катящаяся золотая волна, как будто лава.

Эрнст попытался, глядя на хронометр, оценить ее скорость — и оцепенел.

Жар! Воздух с севера уже дышал жаром. Пока что далеким…

— Господин полковник…

— Подожди…

Эрнст прошелся взглядом по ряду «хеншелей», готовых для задания, и выделил среди них свою машину. Прощупал рукой карманы…

— Так, ну вот что… Я слетаю. Посмотрю хоть, как оно выглядит. Делать это надо быстро, ты пока буди дежурных и поднимай группу моим именем, как по боевой тревоге… Отставить возражения! — это Эрнст крикнул на ходу, потому что уже бежал к самолету.

…И, взлетая, он понял, что все зря.

Весь мир открылся перед ним, и половина этого мира была золотой, а половина черной — но царством смерти были обе.

Было бессмысленно кого–то предупреждать, и совершенно не о чем жалеть. Только идти вверх.

Он умер, как и хотел — на гребне волны.

Когда волны встретились на экваторе, Антиохия вдруг обрела тонкое кольцо — как у юпитероподобных планет.

Оно вспыхнуло, как лезвие, и стало постепенно гаснуть.

На этом — все.

Рогатая Богиня победила Урана.

Андрея что–то толкнуло во сне. Он лежал, унимая сердцебиение, и постепенно понимал, что ему снилось: решетчатый мост, огонь маяка на фоне заката, бездонное небо, Миддельбург…

Миддельбург. Опять.

Он полежал еще пару минут и понял, что уснуть не удастся. Темнота в каюте была почти полной, только хаббл–детектор посвечивал над головой успокаивающим зеленым.

Надежнее корабля — только могила, вспомнил он старую присказку. Да. Истинно так.

Некоторое время он колебался — не стоит ли пойти в кают–компанию, заварить чайку. Нет, не сейчас. В кают–компании вполне могут быть люди, да и вообще — военный корабль никогда не спит. Только в каюте ты один.

Один…

Да, один. Если не считать Йоланки, которая на Ираклии, за треть Спирального моря отсюда. Только она, наверное, уже не в Миддельбурге, а в Апфельборне.

Андрей вернулся в кровать, лег на бок, накрылся одеялом.

Сейчас, конечно, не заснешь. Но хоть подумать можно. Никто не помешает.

Восемь лет назад он жил на планете Ираклий и занимался физикой пространства. Чем ближе к центру Галактики, тем интереснее. Если человечество заселило рукав Стрельца, то почему нельзя пройти и дальше, в рукав Лебедя? Или даже за него?.. Он лелеял эти мечты, прекрасно понимая, что они невыполнимы, пока идет война. Чертова война. Он так и сказал однажды в кружке коллег, в коридоре Имперского института пространства. Вполне могли просигналить кому надо и арестовать, но — пронесло…

Полное имя Йоланки было Иоланта. Ее род, венгерский, уходил корнями куда–то в глубокое земное Средневековье. Один из ее предков участвовал вместе с Жаном Бесстрашным в крестовом походе, который, правда, завершился разгромом при Никополе. Как раз тогда Андрей и стал интересоваться историей. Миддельбург… Там они познакомились, и там же почти все произошло.

Планета Ираклий обладает интересной особенностью: на ней нет континентов. Самый крупный остров имеет размер где–то с Мадагаскар. Миддельбург находится на одном из маленьких островов в субтропическом поясе — там, собственно говоря, почти по всей планете субтропики. Волшебный город. «Смутно возникающая громада полуготической, полусарацинской архитектуры, держащейся как бы чудом в воздухе, переливающейся в багряном свете солнца сотнями своих окон, минаретов и башенок и кажущейся призрачным созданием соединившихся вместе сильфов, фей, гениев и гномов…»

Эдгара По они с Йоланкой читали вместе. И путешествовали — тоже. Немного, правда. Всего две поездки…

Нет. Не две, а три. Последняя была как раз в Апфельборн.

Андрей почувствовал, что ему не хватает дыхания.

Не две поездки, а три. Три. Как будто это сейчас важно…

Два месяца мы были вместе. Два месяца. И уже восемь лет я не могу это забыть.

…Он протянул руку к клавише выключателя. Каюту залил желтоватый теплый свет.

…Два месяца. И восемь лет. С ума сойти.

И ведь если встретимся сейчас — будет чувство, что и не расставались.

Ах, Йоланка. Никогда ты не отличалась кругозором, зато отличалась упрямством. А ты злился. Дедушка у нее средневековый, подумаешь… Да, трещина в отношениях пошла довольно быстро. Чуть ли не сразу, если честно.

Он сам не заметил, как сел на кровати и так и сидел, опустив руки между колен.

Обрубку древесному понятно — что надо было тогда делать. Плюнуть на свой разум и на свои претензии. Согласиться. Принять. Пусть даже стать таким, как она. Пусть даже не лететь к звездам…

Не лететь к звездам?

Старший лейтенант Андрей Котов, первый навигатор линейного крейсера «Райнхард Шеер», поднял голову и усмехнулся.

Сон выветрился окончательно. Боль — та не ушла; но привыкать ли нам?..

Не было другого варианта. Не было. Некоторые вещи так же нельзя обойти, как нельзя обойти законы физики.

Он это всегда понимал. Всегда. Даже когда было очень больно.

И в результате Йоланка сейчас живет в своем уютном доме в Апфельборне одна. До сих пор одна, если верна информация полугодовой давности. А он вот крутится на орбите. В многослойной стальной коробке одного из самых мощных военных кораблей мира. У звезды Фламмарион, у крепости Пандемос, в самом центре Спирального моря.

Что–то давно сюда не приходили никакие вести. Не к добру…

Ясно, разумеется, было, что не только отдельный офицер, но даже целый корабль… и даже будь этот корабль такой громадиной, как «Шеер»… все равно в огромном массиве сил, собравшихся вокруг Пандемоса, это маленькая деталь. Щепка. И ведь странная ситуация, если честно — даже обер–офицерской шкурой она ощущается как странная. Что тут за стратегия, что за тактика? Огромная группировка просто висит в Пространстве, никуда не перемещаясь. Как будто у лука лопнула тетива. Именно так, помнится, сказал Рейхенау, обсуждая приказ генштаба о свертывании наступления. Ясно, что в метрополии неспокойно. Но что там происходит? Может, так и война кончится? Ох, не надеяться бы зря… Но все же: вдруг кончится?..