В Бирюк - Столократия

Со слов Вечкензы мы имели представление о том, чего и сколько можно получить у эрзя и, не ставя невыполнимых требований, хотели "всё возможное".

Пичай не мог отказать: не выкупить сына - "потерять лицо". Соседи, соратники ему бы этого не простили:

-- Не тот инязор пошёл. Загордился. Об людях думать перестал. Если уж он сынка своего любимого Зверю Лютому на съедение бросил - что ему мы?

Если бы Вечкенза умер или был убит у меня - зимой инязор поднял бы эрзя. Ради всем понятной кровной мести, он выжег бы Всеволжск. Как сжигают медведя, напавшего на охотника.

Он бы поступил так же, если бы узнал о моём сговоре с Куджой.

Мы старательно "наводили тень на плетень": подробности обнаружения Вечкензы, место, уплаченная сумма... Ничего, кроме факта: он - есть. Это вызывала подозрения, но... Кроме меня и Николая никто не знал о Кудже. Те, кто ходил туда - были для Пичая недосягаемы. Единственное, видимое со стороны, звучало так:

-- Ходили торговать на Мокшу. Там и сыскали. А как привезли - Воевода опознал. И, помятуя о дружбе и приязни, явленных Пичаем, решил сына ему вернуть.

Понятно, что отсутствие подробностей Пичая тревожило, он собирался послать людей, дабы узнать точно - кто украл его сына. Уверен - через пару-тройку месяцев он бы разобрался в ситуации.

Время...

Пичай шёл к большой войне - такова логика становления государства. Он был к этому готов. Морально, материально. Он готовил к этому свой народ. Начали-то ещё много лет назад проповедники эмира. Но...

Бряхимов не развеял надежд. Просто надо делать самим, не надеяться на предавших нас на полчище пришлых, булгар.

Мудрый Пичай скрывал свои планы от меня. Но моя "чуйка" оказалась права: меня показывали азорам.

Не чудесный богатырь, не могучий волшебник. Вон, на "медвежьем празднике" даже сплясать не мог. "Зверь Лютый" глуповат и бестолков - ни песен, ни сказок не знает. Мы сможем его перехитрить, мы убьём его и возьмём всё его богатство.

Но наследнику, Вечкемзе - он рассказывал. Это было необходимо: сын - ближайший сподвижник, помощник. Увы, Пичай не учёл, что юности свойственна импульсивность. Восприняв враждебность отца, сын не смог скрыть своих эмоций.

У меня получился "превентивный удар" - ресурсы, которые зимой могли бы стать подарками азорам и панкам, превратиться в тысячи злобных мужиков с топорами на окраинах Всеволжска, Пичай был вынужден отдать уже летом. За сына. За скот для меня.

Понятно, что через несколько лет он восстановит свои возможности. Если ближайшие годы будут удачны, если ничего не случится, если я не сумею снова предотвратить эту логичную, естественную угрозу.

А пока он оказался вынужден "развернуть" в мою сторону наших соседей. Не только Окских "уток" и "петухов", но "коней" и "соколов" по правобережью Волги.

Главное - тягловый и молочный скот. Теперь я мог всех, кто хоть чуток поработал на казну, доказал свою вменяемость, осадить на землю. Слухи о моих бесчисленных стадах, непрерывно преувеличиваемые, сдвинули ко мне немало людей из разных племён.

Чтобы не говорил и не думал Пичай, расклад, по моему разумению, выглядел так.

Если бы я его не трогал - через два-три года он консолидировал бы эрзя до такой степени, что повёл бы их сковыривать "Зверя Лютого" со Стрелки. Потом взялся бы за других соседей. Это обязательный этап становления государства. Начальный признак единства народа и, при успехе - условие продвижения в этом направлении.

Если бы я убил Вечкензу - он бы немедленно поднял эрзя мстить. Месть -- хороший повод, катализатор для консолидации.

Я вернул Вечкензу, заставив Пичая выгрести свои запасы - всё равно, он точно также поднимет народ. Чтобы вернуть утраченное и добавить новое.

Втягивая других азоров в оплату выкупа сына, через займ у них скота и вещей, он увеличивал число сторонников своего будущего "восстановления священной справедливости":

-- Вы же хотите вернуть данное мне? У меня нет, но у русских вы возьмёте свое. С немалым прибытком. А иначе... ничего.

Про "страх потери вложенных денег" - я уже...

Ни при развитии эрзя "под Пичаем" "естественным путём", ни при моём вмешательстве - войны было не избежать. Чуть менялись сроки и условия - не более.

Но моё воздействие было чуть сложнее, было трёхслойным.

Первый - похищение и возвращение Вечкензы. За выкуп, за временное истощение ресурсов вероятного противника.

Второй - смерть Пичая без моего видимого участия. Ликвидация "двигателя" будущего конфликта, "оси" возможного враждебного войска.

Историческая закономерность от этого не изменяется. Не будет Пичая - будет кто-то другой, какой-нибудь... Пургас.

Поэтому - третий слой...

Об этом - позже.

Уверен, что Пичай очень быстро всё бы понял. Быстро - но не мгновенно. А времени мы ему не дали.

***

Тысячные табуны и стада, горы тулупов и рукавиц - невозможно собрать мгновенно. Пичай сделал всё достаточно быстро - за месяц. После закрытия сделки, отряд инязора явился к устью Теши. Где мы и передали им двоих: Вечкензу и его нового друга-слугу-попутчика Саморода.

Пичай ожидал ловушки, засады, нервничал, принимал меры предосторожности... Зря. Я пообещал вернуть ему сына - я исполняю свои обещания.

Инязор двинулся вверх по реке, но довольно недалеко - дело шло к вечеру. На первой же стоянке он решил разузнать от сына подробности произошедшего. Они вдвоём удалились для беседы в приречные кусты. Откуда через десять минут выскочил Вечкенза с истошным криком:

-- Помогите! Помогите! Ему плохо! Он умирает!

Бросившиеся на помощь слуги обнаружили на полянке лежащего Пичая. С судорожно схватившимися за горло руками и несколько розовым цветом лица. Никаких ран, следов насильственной смерти - не было. Посторонний - Самород, постоянно находился на виду, у костра. Смерть инязора сочли трагической, но - естественной.

-- Сердце не выдержало. От радости при возвращении любимого сына.

А на маленькую трубочку, размером в сигарилку, подобие той, что я когда-то использовал во время прогулок в Мологе, которую Самород практически выдрал из рук ничего не соображающего Вечкензы - никто не обратил внимание.

Едва переполох утих, едва тело упокоившегося инязора было завёрнуто в мешковину и положено в лодку, как Вечкенза, получивший под рёбра тычок-напоминание от Саморода, потребовал от свиты присяги на верность.

Двое возразивших были сразу убиты подготовившимся к этому Самородом. Третий связан и допрошен. Впрочем, и без его показаний кое-кто из старших слуг подтвердил, что Мазава была рада исчезновению Вечкензы, что она настаивала на объявлении своих сыновей наследниками Пичая...

К моменту возвращения Вечкензы в родной кудо виновность его мачехи в заговоре для организации похищения - ни у кого не вызвала сомнения. Её родственники и слуги были допрошены.