Алексей Рагорин - Ракетчики

В конце июня нас «обрадовали»: меняется место жительства. А нам так здесь нравилось. Всякая сказка когда-то кончается. Приехали большие удобные автобусы. «ЛАЗ» написано — парадокс! Внизу большие багажные отделения. Едем почти на втором этаже. Взяли только личные вещи. Страшно: как-то оно там будет, на новом месте? Запорожье — конечная. Ничё, могло быть и хуже. Запорожье — тоже юг. Дэ жа вю. Практически копия нашего севастопольского военного городка. Природа, конечно, не такая, но в принципе… Красивые клумбы, пчёлки жужжат, новые дома, внутри всё так же само. И мебель очень похожая, полный комплект техники, белье в шкафах и туалетная бумага в туалетах. Не хуже — уже хорошо. Дали неделю отпуска «на обустройство». А что тут обустраивать? Вещи разложили по шкафам — и всё. Внизу те же: спортзал, бассейн, кафе и прочее. Съездили в город на разведку — жить можно. Переселили очень многих знакомых. Причём, старались селить по старой схеме. Многие соседи остались соседями. Автобусы прибывали каждый день. Моя неделя истекла и этими же автобусами нас повезли назад. Только без семей. Только нас, мужчин, воинов.

Поселили сразу в медцентре. А там заработал конвейер по изготовлению ихтиандров. Впрочем, официально мы зовёмся акванавтами. Это называется оводнение. Внедрённые в нас штуцера с клапанами подключают к системе, заполняют все внутренние полости некоей жидкостью. У неё сложный состав, куда входит глицерин, поэтому её называют «глицерин». Думал, будет хуже. Терпеть можно. Благодаря этой технологии заполнения пустот, мы способны выдерживать давление воды на любой глубине. Следующий этап: замена дыхательной схемы. К штуцерам на ногах крепится система водного дыхания. Есть ещё запасные клапана. Теперь без одежды ходить вне части, городка, дома — запрещено. Кислород поступает сразу в кровь. Часть крови циркулирует по искусственным газообменникам. Пятикилограммового аккумулятора хватает на выработку кислорода из воды в течение 18 часов. Вполне можно спать. При автономном режиме на щиколотки крепятся специальные рычаги. Когда акванавт плывет на ластах, работает динамо-машина, заряжает аккумулятор и вырабатывает кислород. Эффективность всей схемы работы системы водного дыхания высокая. Инструктора рассказывали, что первые экземпляры, которые они испытывали, были в три раза тяжелее и по характеристикам во столько же раз хуже. На суше нас подключали к сети 220 вольт, как каких-то роботов. Я немного приукрашиваю. К каким-то сложным приборам нас подключали, но это не столь важно, ощущения сюрреализма от этого не уменьшаются. Если отключаешься, то в специальной емкости на аппарате водного дыхания должна быть вода. Именно из неё и добывают кислород. То есть, мы на суше можем жить почти нормально. Правда, со слухом не очень: лобные, гайморовы пазухи, ушные полости заполнены глицерином. Он не усваивается, не впитывается, не вредит никак, но разговаривать невозможно. Используем язык жестов. Я что, забыл сказать, что мы это учили? Это не всё, что я забыл рассказать.

Вообще, удивляюсь, что «крыша не поехала», от такой подготовки. Лёгкие на данном этапе работали вхолостую. Специальный резервуар с гелием на груди, в трахее один из клапанов, вроде грудная клетка дышит, а гелий переходит из лёгких в мешок и обратно. Если бы водная система дыхания отказала, то без проблем можно перейти на обычную схему дыхания. Целый месяц мы работали по полной программе, тренировались, но с одной поправкой: на малых глубинах. Если сказать точнее, то глубина и время «водных процедур» постепенно нарастало.

На второй месяц приступили к последнему перевоплощению. Полное оводнение. Тошно вспоминать ощущения при заполнении лёгких глицерином. Потихоньку все притерпелись. Дополнительные клапана в плевре позволяют грудной клетке выполнять вдохи-выдохи, в то же время лёгкие не работают, просто жидкость перегоняется из грудной полости в брюшную и обратно. Вязкость глицерина на три порядка выше, чем воздуха, поэтому лёгкие заполнены глицерином и реально не работают. К непривычным, неудобным ощущениям пришлось привыкать. На гортани — заглушка, а перед этим, мы дышали воздухом через клапан в трахее. Повторяюсь. Если честно, то я не уверен, что знаю обо всех своих изменениях. Хотя в учебном курсе это всё нам давали, но, мало ли… Медики сказали, грудь перестаёт «дышать» от часа до недели. У всех. Поэтому никто не переживал. Проверили все системы в бассейне и ушли в море. Теперь будем там жить.

Пристыковку, «разделку» цели мы отрабатывали на предыдущем этапе. Для этого глубина не требуется. Теперь провели учения по закреплению на своей подводной лодке на большой глубине — девятьсот метров. Под водой, отстыковавшись от «Дельфинов», пообедали. Лапин из термоса достал яблоки и заставил нас есть. Непривычно. Но мы убедились, что в экстренном случае можем продержаться на «подножном корме». «Тир» по рыбам у нас был значительно раньше, до оводнения. Всё отработали нормально. Без всяких церемоний, загрузились по стаям в «Касаток» и поплыли воевать. Да-да, так сразу. Кстати, раньше не говорил, в СССР включен режим вытеснения профессиональных искажений языка. Применительно к флоту это означает постепенный вывод из употребления «узлов», «камбузов», «шёл» вместо «плыл». Сначала резало ухо, сопротивлялся, но сейчас уже привык. Многие изменения и новые правила Диктатор никак не объясняет.

Вернёмся на землю, точнее: под воду. На подразделения нас распределили давно. Сколько раз нас разными способами тестировали — сбился со счёта. Любопытно, что командир нашей стаи, Сергей Куницин — отец Васи Куницина. Добрались до Бискайского залива, а там уже стали резвиться: топить корабли для боевой учёбы. В дальнейшем, по указанию Диктатора, «судно» и «корабль» неразличимы в терминах. Почему Бискайский залив? Глубины до четырёх километров позволяют использовать наши преимущества, на шельфе для «Дельфинов» проблем нет, а вот «Касатка» может быть замечена. Операционной зоной были определены Бискайский залив и Кельтское море.

Мне поручили контейнеровоз под британским флагом. Вёз он всякую ерунду от самого Китая, и не довез. Работал я в паре с Лапиным. Он — учитель, я — стажёр. Первым прикрепился я, вторым, причём, рядом — Лапин. Инструктор подсоединился к моему «Дельфину» специальным разъёмом и мог наблюдать все мои действия на своём экране.

Мои действия:

1. Сканируем толщину стенок судна.

2. Утоньшаем плазменным резаком небольшое пятно.

3. Сверлим отверстие под камеру.

4. Вводим камеру в дырку и смотрим: куда мы попали. Это промежуток между двойным бортом. Исполняем операции 1,2,3,4 ещё раз.

5. Мой компьютер нашёл документацию на это судно. По крайней мере, на данный тип судов. Привязался к чертежам. В камере вижу машинный зал. Людей не видно. Лазерным дальномером измерил всё что нужно. Точка крепления вышла неидеальная. Переползли с Лапиным на одиннадцать метров вперёд к носу. В наружном борту за собой заварил дыру, кстати.