Наталья Самсонова - I. Артефактор Лёвэ. В шашки с Судьбой

- Господин Андор из Таргота может что-то добавить?

- Я просто мебель, господин старший следователь,- колдун развел руками, а Йентау проследил взглядом за браслетом «чистильщиком». Я поспешила прояснить момент.

- Дурман в курительной комнате,- спокойно произнесла я, и покрутила в воздухе левым запястьем,- у меня непереносимость подобных вещей. Сознание меркнет, а я становлюсь ведомой. Достаточно пропитанной дымом одежды, чтобы на меня подействовало.

- Бич современного общества,- кивнул колдун.

- Департамент пытается продавить закон запрещающий употреблять, хранить и распространять это вещество,- резко произнес следователь. Слишком резко для такой темы. Что-то личное, господин старший следователь?

- И вырезать под корень три гильдии – зельевары, алхимики, целители. Некоторые артефакторы тоже используют дурман.

- И вы?

- О, я прожигаю жизнь в обществе своего возлюбленного,- по-кошачьи выгнув спину я потерлась щекой о плечо колдуна. – У меня нет лицензии, да и диплом отозван. Светская баловница.

- Предлагаете оставить свободу покупать и продавать дурман?

- Не моя прерогатива. Но представьте, что закон вышел, что тогда? Целый пласт зелий, в том числе и необходимых армии обезболивающих настоек, придется вырвать. Кто-то уже совершил прорыв? Замена дурман-траве очень дорогая, и не стоит того. Вернемся к эпохе болезненного целительства? Вас съедят, если не бойцы, то мирные граждане вынужденные драть зубы на живую. Сначала нужно совершить открытия, которые заставят людей отказаться использовать дурман. Сделать его слишком дорогим и не выгодным.

- Где вы видели Мелинду последний раз? – миролюбиво спросил следователь. Смена темы или облегченная версия цикличного допроса?

- Она стояла рядом с мужем. Шутники сняли с нее морок,- качаю головой. – Очень плохо выглядела.

- После курительной комнаты я видел, как леди Ранте прошла сквозь стену,- колдун ухмыляется,- сами понимаете, я мог увидеть еще и не то.

- Скрипач на балконе,- вспомнила я,- дивно играл. Он иногда играет на улице Цветущих Фонарей.

Йентау было неуютно. И мне это было прекрасно видно. Долгих полтора года назад я знала, что означает каждый жест, каждая тень в синем взгляде. Или думала, что знаю. Сейчас я пила горький кофе, рассматривала самого красивого мужчину Гранполиса и никак не могла взять в толк, на что же я повелась?

Едва следователь нас отпустил, колдун подал мне руку. Благодарно прижавшись к нему, я тихо сказала:

- Хочу на свой чердак.

- Я пару домов присмотрел, из тех что мне по карману. Будешь смотреть?

- Не сегодня,- мы вышли в душноватую темноту июльской ночи и колдун хохотнул:

- Не думаю, что хозяева настолько хотят продать свои дома, чтобы встретить на сейчас. Мне показалось между вами искры?

- Искры?

- Ты и этот идол всея Гранполиса.

- А чтобы кошку не мучить, хвост ей буду по кускам резать,- я почесала кончик носа. – Моя большая и пылкая Любовь, как впрочем у всех. Только я хотела свадьбу, детей и вместе до гробовой доски. И вроде все было как-то ничего, прогулки вдоль Канала, все прилично. Потом отец заговорил о слиянии родов Лёвэ, и я не возразила. Если ты сейчас скажешь, что за любовь надо бороться, я тебя укушу.

- М-ммм-ммм! – колдун замычал плотно сжав губы. Мол, я не ничего говорил, но ты все же объясни.

- Откуда нам, девушкам, знать, что здесь варится? – я постучала указательным пальцем по лбу колдуна. – Гулять гуляли, но он даже в щеку меня не целовал, на вечерние чаепития в наш дом не приходил. Я не осмелилась идти против воли отца. И договор был заключен, но подробностей я не знала. Милорды договорились в ратуше, в курительной комнате. Я была на балконе, ушла гулять. И тут он меня поцеловал! Сам! Целый один раз, а после принялся расцеловывать шею, грудь в вырезе платья. Там у стеночки в коридоре я и отдалась. Спину ободрала, с платья отлетели камушки драгоценные, про чулки уж лучше промолчу. Мерзковато, больновато и обидненько. Сейчас понимаю, влепи я ему пощечину, и пошла бы гордая.

- Я могу высказаться по поводу всей степени твоего идиотизма?

- Нет. У меня богатая фантазия и едкая совесть,- устраиваюсь в ландо поудобней. – А дальше ты знаешь, очнулась, одумалась, а увы, девственность на место не пришьешь. Запаниковала, наломала дров и ни о чем не жалею. Не бывает полностью погруженных в работу женщин-артефакторов. Это у мужчины может быть отдельная Башня, куда жена и нос сунуть боится.

- У вас ответственности больше, дети опять же,- колдун поддерживает беседу будто из-под палки.

- Причем здесь дети, с детьми как правило нянюшки, мамушки и гувернеры. Только моя мама со мной лет до шести была неразлучна. За что ее глупой считали.

Ландо мягко покачивался, и мне захотелось немного продлить эту ночь.

- Мы можем сделать круг по городу?

Колдун договорился с возницей, и мы поехали по большому кругу. Цокот копыт по мостовой, позвякивание упряжи, шумное лошадиное дыхание и фырканье. Причмокивает возница. Я запрокинула голову любуясь гроздьями звезд. Говорят в степи звезды так близко, что кажется протянешь руку и коснешься их пламени.

Улица Цветущих Фонарей пустынна, ландо катится по ней медленней, позволяя прочувствовать атмосферу. Я ищу взглядом скрипача, вдруг он здесь? Сегодня я бы не отказала колдуну в танце.

Но Гранполис пуст. Часть ночных гуляк еще не покинула Ратушу, остатку завтра открывать лавки или вставать на иную работу.

- Мы приехали, или еще кружок? – колдун пристально смотрел на меня, и я, уже порядком озябшая и сонная, затрясла головой.

- Спать. Заберу Марципана и спать. Хотя нет, пса утром заберу, госпожа Бертрам спит и вряд ли мне будет рада.

- Проводить тебя? – замялся колдун, помогая мне спуститься.

- Что я, дороги не найду что ли? – удивилась я, и, поцеловав колдуна в щеку, быстро пошла к двустворчатым дверям подъезда. Хорошая была ночь, если исключить момент со смертью Мелинды, конечно.

Крадусь тенью, на ходу вытаскивая тяжелые спицы, цепочки с подвесками путаются в пальцах, глаза нестерпимо чешутся от косметики. Умыться, протереть лицо свежим огурчиком и спать. Сон кажется мне самым желанным на свете. Глаза потяжелели, немного болят и слезятся. Хочу потереть лицо руками, но это приведет к тому что раздражающая краска перейдет еще и на щеки. Хорошо помаду я съела вместе с пирожным и запила кофе – а то еще и рот бы распух.

На этажах тихо, даже самые шумные и гулящие соседи выдохлись и улеглись. Я присаживаюсь на подоконник, между третьим и четвертым этажом. Чистое стекло, за которым мелькают светлячки. Неяркий свет от стенных светильников позволяет разглядеть свое отражение в стекле. Глаза запавшие, усталые, волосы распущены по плечам, тяжелыми волнами спадают ниже талии. В висках стучит, поспешно достаю флакон с зельем. Чего сразу не выпила, мучилась? Отчего-то хорошо вот так посидеть на подоконнике, не торопясь подниматься в свою квартиру.