Юрий Мерлянов - Хроники императора. Начало пути (СИ)

- Ясно, спасибо.

- Но ближайшую неделю и не мылься, тебе еще рано, да и мне хорошая практика, понял? - и ведь не откажешься, брови домиком, руки уперла в бока, смотрит грозно, вернее, думает, что грозно, а на самом деле еще похорошела, ну как тут скажешь "нет".

- Понял, красавица, - киваю.

- Как ты меня назвал? - нависла надо мной.

- Как есть, так и назвал, вру, думаешь? - улыбаюсь.

- Не врешь, - сама уже улыбается, - смотри мне!

Значит, вариант с Академией слишком рискован, ладно, проехали.

- Зимы у вас тут бывают?

- Зимы везде бывают, только у нас без снега и совсем не холодно, а что?

- Да все тоже. Где у вас может устроиться парень типа меня?

- Гм, ну, даже не знаю. В помощники к кому, или наемным рабочим, да вон, отец придет, у него надо узнать, я тут давно ни с кем не общаюсь.

- Хорошо, спрошу. Лет то тебе сколько, если секрет?

Косится в мою сторону.

- А тебе зачем?

- Интересно, спасла, как ни как, - пожимаю плечами.

- Двадцать четыре. Ты чего вдруг такой любопытный стал, ожил?

- Ожил, и понял, что надо дальше жить, на двор мне хоть дозволено будет выйти? Не все ж в доме сидеть, - смотрю на нее, повернулась, окинула оценивающе, кивнула.

- Иди, только если что - зови. Слабость полностью не прошла?

- Нет, но уже явно лучше, спасибо.

Вышел во двор, под стеной скамейка, сел, вытянув ноги, прикрыл глаза. Тепло, гуляет легкий ветерок, приятный запах скошенной травы, лепота. Кажется, даже задремал. Из дома раздались шаги, Натиль, держа в руках кружку и полотенце, подошла и села рядом.

- Алистер, ты не обидишься, если спрошу не совсем тактично?

Открываю глаза.

- Не обижусь.

- Ты почему такой лохматый? Ну, в смысле, ведь молодой еще, а весь заросший, не бритый, - черт, совсем забыл, как выгляжу.

- Отличный вопрос. У меня к тебе встречный, чем можно побриться и, главное, где? - если скажет, что ножом и в реке, я труп, сдирать щетину, вернее, бороду, подобную моей, ножом, без пены, глядясь только в воду - значит вернуться в шрамах, если не калекой.

- Сама хотела тебе предложить, если бы не спросил. Могу помочь быстро и безболезненно, но не за бесплатно. Интересует?

- Смотря, что в оплату, все, что у меня есть - на мне, а в рабство за стрижку не пойду, - улыбаюсь.

- Какое рабство, мы же не в Каттонисе. Просто ты скоро поправишься, дня через два тебе нужна будет хоть какая-то нагрузка, в лечебных целях, естественно, - улыбается, - а я покажу тебе некоторые травы, и ты мне их насобираешь, ну как, такая плата тебя устроит?

- Устроит, - киваю.

- Тогда давай пей и пошли.

Проглотил все единым махом, не обращая внимания на содержимое, жижа уже привычно упала в желудок, поставил кружку и поковылял следом. Выйдя за ворота, прошли немного по петлявшей между деревьями тропе и вышли к небольшой речушке с покатыми берегами. Берег явно неоднократно использовался, был утоптан и снабжен лавочкой с небольшим столиком. Бросив на него полотенце, Натиль взглядом показала снять рубашку. Кое-как справился, подошел, положил на стол.

- Ты был воином? - голос слегка изменился.

- Нет, с чего взяла?

- У тебя тело воина, - обошла вокруг, - кем ты был?

- Я хотел побриться, вообще то.

- Какой скрытный, мало ли у нас наемничают, мог бы и рассказать. Ладно, садись, чего бы ты хотел?

- Э, секунду, как это будет происходить?

- Алистер, ты точно в водопад упал, а не с неба? - улыбается.

- Точно, так как?

- Я сделаю вот так, - она провела ладонью над моим лицом, - и вся щетина опадет, не страшно, правда?

- Да, вроде не страшно, лишь бы с щетиной не опали нос и глаза.

Теперь она уже заливается, весело хохочет.

- Алистер, не говори ерунды, это обычное бытовое воздействие, скажешь тоже, нос и глаза. Фу, насмешил. Так, теперь серьезней, что убираем, что оставляем?

- Давай лицо полностью гладкое, а волосы просто подравняем сзади.

- Уверен? Они у тебя почти по пояс.

- Всегда хотел носить косу, - улыбаюсь.

- Ну, смотри, сам захотел, так что садись и не дергайся, а то, как бы, действительно, нос и глаза, - ее звонкий голосок как нельзя лучше вплетался в журчание вод, шепот листвы, мерный гул насекомых.

- Ты здесь родилась? - вопрос напросился неожиданно, сам.

- Да, а что?

- Просто спросил, природа словно принимает тебя.

Она замерла.

- Ты не врал насчет Академии? - смотрит в глаза.

- Нет.

- Не врешь.

- Не вру, а что?

- Ладно, повернись.

Операция сзади прошла незаметно, Натиль просто потом повернула меня к себе и показала на скамейку. Я сел и, чтоб не пялиться на нее, прикрыл глаза. Почувствовал, как ее ладошка раз пробежала по лицу, второй, ощупывая скулы, подбородок, линию рта, а потом вдруг кожей ощутил дуновение ветерка, легкое, непривычное. Открыл глаза. И увидел перед собой ее, большие, карие, с длинными ресницами, так близко девушка ко мне еще ни разу не была.

- Красивые глаза, - слегка улыбнулся, не сдвигаясь ни на дюйм.

- Уверен? - вот плутовка, я точно знал, потянусь, и сразу же отстранится, сам отклонюсь - потом проходу не даст, подшучивая.

- Так же, как и в том, что не стану предметом насмешек, - продолжаю улыбаться.

- Ты тоже неплох, - отвернулась, - и еще, тебе не помешало бы помыться, полотенце на столе.

И ушла, плавно покачивая бедрами, ну-ну. Что ж, посмотрим, на кого я стал похож. Снял штаны, нижнее и, распространяя вокруг маленькие волны, вошел в воду. Намеренно не смотрел, пока не зашел по пояс, и только потом опустил взгляд вниз. Человек, однозначно. Длинные волосы, зачесанные назад, выбившаяся прядь, спадавшая по левой щеке, карие глаза, нос, рот, губы - все это было незнакомым, не от того меня, прежнего. Где легкой худобой, где новым изгибом или несвойственным мне прищуром, но смотревшее на меня лицо явно принадлежало другому человеку, тому, кем я стал и продолжаю становиться, забывая и теряя себя прошлого. Ведь что осталось от него - да ничего, другие мысли, другие принципы, другое восприятие, в конце концов. Теперь я точно Алистер, и никто иной. Просто стоял и смотрел, запоминал себя нового, незнакомого. И ведь не скажешь, что почти тридцатник. Двадцать пять от силы. Ударил рукой, во все стороны полетели брызги, дождем опадая на почти ровную поверхность, лишь слабый ветерок создавал рябь.

Скоблился знакомым песком яростно, до красной кожи, остервенело натирая спину, руки, грудь, будто пытался избавиться от чего-то налипшего, чужеродного, старого. Словно что-то мешало вступить в новую жизнь, не отпускало, удерживая на месте, не давая сделать первый шаг. Спустя какое-то время, голый, вытираясь полотенцем, стоял на берегу и смотрел как рябь гонит опавшие листья, кружа их в неизвестных мне танце. Только сейчас ощутил, что после водопада по-настоящему родился, получив очередной шанс выжить, не умер, и теперь впервые действительно мог выбирать. Одевшись, закинул волосы назад, оставив висеть увиденную ранее прядь, и с полотенцем в руках пошел назад, почти не шатаясь, почти не испытывая слабости.