Юрий Мерлянов - Хроники императора. Начало пути (СИ)

Больше не раздумывая, метнулся в комнату Зарра, растряс его, шепнул: "Опасность", бросился во вторую, к Натиль, та сладко спала, раскинувшись поперек кровати и беззаботно посапывая. И темень не помеха, просто знал. И нарушил идиллию, прикрыв ей рот, что б ни звука: "Молча, вставай, отца уже разбудил, снаружи что-то не так". Кивнула, молодец, не дура. Отнял руку - молчит. Зарр уже стоял в дверях, в руках топор, добрался на ощупь, ничего не видит, спросил шепотом:

- Что там?

- Натиль, можешь подсветить так, что бы снаружи не было видно?

Через мгновение на полу, у ее ног, разлилось небольшим кругом тусклое сияние, пропадавшее сразу же выше колен, переходя в покрывший все вокруг мрак - что ж, неплохо. Подошел и сел рядом, посмотрел на Зарра:

- У вас тут что-нибудь опасное водится? Или, возможно, могут быть другие причины для опасности?

- Да что случилось-то? - две пары глаз неотрывно и с тревогой смотрели на меня, ожидая чего угодно, но явно не того, что я сказал.

- Предчувствие, и всегда сбывается. Снаружи - опасно, может, даже смертельно.

И тут в дверь заскреблись, раз, второй, тихо так, почти на грани слышимости, и тишина.

- Послышалось? - в шепоте Натиль проскочили истерические нотки.

Зарр покачал головой, он тоже слышал.

- Сейчас тихо идем в мою комнату, вы с Натиль спускаетесь в подвал и запираетесь там, а я на чердак, сверху посмотрю, что там.

- Нет, пап, не ходи, дождемся утра, может, там ничего и нет, или кошка бродит, зачем рисковать? Утром все вместе и посмотрим, - голос уже почти дрожит, еще чуть-чуть, и сорвется.

- Дочка, я не слышу Тутса, - качает головой, - там не кошка.

Резкий, царапающий звук, будто по двери, сильно надавив, провели ножом, ударил по нервам, словно по натянутым струнам. Зарр схватил дочь за руку и буквально поволок в комнату, я же стоял, лишь отрешенно наблюдая - как же это все знакомо. Мрак, неизвестность, тихие, пугающие звуки, ждешь хоть чего-нибудь, хоть какого-то проявления, сердце стучит, как бешенное, а мозг все выдумывает и представляет, что бы через мгновение замереть в слепом ужасе и крахе фантазий - перед реальностью. А потом жизнь, недолгая. И понял - не хочу, что бы эти люди узнали, что это такое. Не для них это.

Натиль уже почти спустилась, свечение стало сильнее, внизу можно было не опасаться быть замеченными. Зарр протянул руку в мою сторону.

- Я остаюсь, - присел рядом, - не хочу больше бегать.

- Уверен? - теперь он мог меня видеть, и смотрел прямо в глаза, пристально, испытывающе.

- Уверен.

Он кивнул, глянул вниз, на Натиль, улыбнулся:

- Сиди тихо, как мышка, - и опустил крепкую, толстую крышку. Стало темно, снизу послышался звук задвигаемого засова - умница, заперлась. Я вдруг отчетливо почувствовал страх, Зарр боится, действительно боится, за себя, за нас, но больше всего - за дочь. А раз боится - значит, есть чего, значит, что-то знает. Беру его за руку, выше локтя, придерживаю, молчу.

- Наверху скажу, - и голос его мне очень не нравится, столько в нем обреченности и безысходности.

Из ее комнаты вела еще одна дверь, во что-то вроде подсобки или чулана, с приставной раскладной лесенкой в самом конце, как раз под чердачным люком. Узкая комнатенка еле позволяла протискиваться, заставленная всяким хламом и другими "нужными" вещами, не позволяя ступить ни шагу в сторону. В отличие от меня, Зарр постоянно на что-то натыкался и его чертыхания шепотом неприятно резали слух, еще больше натягивая нервы и вызывая лишь досаду, неужели нельзя аккуратнее. Наконец, он добрался до лестницы, разложил ее с неприятным скрипом, поднялся на две ступеньки, откинул крышку чердачного люка, выпрямился... и словно влетел в него, втянулся, выронив топор. Раздался разрывающий звук, всхлип, что-то полилось на пол чердака, добралось до люка, обильно оросив ступени и стекая вниз, к моим ногам. Прозвучал отчетливый "шмяк" о стену. И снова тишина. Я замер, не издавая ни звука, меня здесь нет. Как и Зарра уже нет. Я опять один.

Страх - забавное чувство. Когда его немного, он будоражит, развлекает, разгоняет в жилах кровь. Но когда его волны начинают бить через край, накрывая тебя с головой, и ты захлебываешься им, давясь застрявшим в горле воплем, а сердце через мгновение больше не сможет просто выдерживать заданый темп, тогда остается всего два варианта: седеть, мочась под себя, исходя липким потом и цепенея от сковавшего волю ужаса, пока бьется сердце, или сделать шаг, неважно, в какую сторону, от него, к нему, главное - сделать. И этот шаг - это выбор, выбор бороться, с каждым разом становится все осмысленнее, и вот, ты уже не бежишь прочь, а в голове у тебя совсем иные мысли, ты изменился. Я не испытывал страха, я через все это прошел. Было только чувство опасности, но оно лишь предостерегало. Медленно наклонился, поднял топор - липкий, почти вся рукоять была мокрой, ничего, не скользит, и ладно. Не глядя, взял из хлама первую попавшуюся под руку вещицу и без замаха, легко, что бы не скатилась, бросил на верхнюю ступень. Поначалу ничего не происходило, все та же тишина и мрак. А потом медленно, словно с опаской, из люка протянулось нечто и коснулось верхней ступени, сначала краешком, будто пробуя на прочность, затем увереннее, занимая ее почти полностью и свешиваясь концами на нижнюю. И замерло. Кап-кап-кап. Кровь Зарра медленно сочилась по ступеням, нарушая напряженную тишину, напоминая - опасно, смертельно опасно. Наконец, в проеме люка наметилось движение, нечто, напоминающее щупальце, осторожно свесившись вниз, стало водить концом из стороны в сторону, недолго, пока не замерло напротив меня. Вот оно.

То, чего и ждал. Самый удобный момент для нападения - при спуске, и без разницы, какая часть твари внизу. Единственное, чего хотелось, что бы тварь спускалась головой вперед, что бы выдала это, увидев меня. И она увидела, или почуяла, не знаю, чем был для нее этот отросток. Ударил без замаха, доворачивая и оттягивая топор на себя, вдоль "щупальца", стараясь зацепить нижним острым концом и распанахать как можно больше. Попал. Дернувшись, существо лишь еще больше увеличило разрыв, стальное лезвие рассекло его почти надвое, едва не вырвавшись из руки. С истошным визгом втянувшись в проем, оно грохнулось на пол и, не переставая визжать, стало крушить вокруг все, до чего могло дотянуться, ломая и разнося вдребезги добрую половину чердака. Наконец, беснование стало затихать, сменившись лишь жалобным поскуливанием и легкими ударами по полу. Чуть не споткнувшись на верхней ступени, рывком забросил тело в люк и бросился в сторону, готовый к любой неожиданности, но предосторожность оказалась лишней - среди остатков когда-то целого чердака в редких конвульсиях билась темная масса, не подавая больше никаких признаков жизни. Пнул в нее валяющийся рядом обломок - послышался отчетливый удар и никакой реакции. Тогда, решившись, приблизился и стал методично расчленять тварь на куски, сначала одну конечность, потом другую и так далее. Здоровая, зараза, как же она умудрилась сюда забраться, мы ведь ничего не слышали. Костей было мало, лишь костяк, а так сплошные хрящи и жилы, лопающиеся и хлюпающие при каждом ударе, так что к концу я был почти весь в ее крови. Про запах на чердаке не стоило и говорить.