Александр Казимиров - Забулдыжная жизнь

— Баловник вы, барин!

Лазарь Васильевич хохотнул и хотел продолжить путь, но его что-то остановило. Он внимательно посмотрел на девку. В памяти воскрес образ обворожительной смерти из дремы.

— А ну-ка, милая, ступай в опочивальню. Поможешь депрессию снять! — Куприянов ощутил прилив сил.

— Кто ж меня потом замуж возьмет? — скуксилась девка.

— Фраппируешь ты меня, Глаша! За кучера выдам, коли захочешь, или другую партию найдем. У меня крепостных — триста душ. Не переживай! — Предвкушая постельные игры, Куприянов напрочь забыл о терзавших ночью пагубных мыслях.

Амурные утехи выветрили дурь из мозгов барина. Марфа отошла на второй план и вздыхала, ревниво поглядывая на соперницу. Она знала переменчивый нрав хозяина и не особо расстраивалась. Терпеливо ждала, когда страсти улягутся. Рано или поздно все вернется на круги своя — так уже бывало.

Как-то утром Лазарь Васильевич толкнул Глашку в бок.

— Вставай, прынцесса. Самовар пора ставить!

В голове кружились обрывки стихов, хотелось петь и хулиганить. Куприянов мотыльком выпорхнул из кровати. Подтягивая на ходу кальсоны, подскочил к письменному столу. Ткнул в медную чернильницу пером и каллиграфическим почерком вывел: «Я помню чудное мгновение!» — дальше дело не пошло: то ли память подвела, то ли кончилось вдохновение. Он поскреб затылок и повернулся к одевающейся девке.

— Ну-ка, накинь на меня халат!

Любуясь юной забавой, Лазарь Васильевич решил выписать из города прозрачный пеньюар, дабы чуть прикрытой наготою девка ублажала его сладострастный взгляд. В ожидании завтрака барин выглянул в раскрытое настежь окно. Возле сарая Фрол кормил с ладони Огонька. Молодой жеребец осторожно брал с руки угощение, всхрапывал и отгонял хвостом докучливых мух.

— Нынче в «Раздолье» махнем, Фрол. Надо Веребова навестить, наливки с ним откушать! Приготовь бричку к обеду.

Бескрайние поля по обе стороны дороги колыхались от налетавшего ветра. Барин утирал лицо и шею батистовым платком, превращая его в грязную тряпку с замысловатым вензелем в углу. Мысли о Глаше и воспоминания пикантных эпизодов будоражили разум. Куприянов представлял ее то в дорогом платье и шляпке с вуалью, то абсолютно голой и безотказной.

Вдалеке показалась пограничная будка. Помещик Веребов Николай Никанорович по завершении военной службы вернулся в родовое гнездо. Памятуя о боевых годах, он на подъездах к своей усадьбе выставил пограничные дозоры. Регулярно объезжал их верхом и справлялся: не было ли посягательств на его территорию.

Куприянов бросил ряженному в солдатскую форму крестьянину копейку и поторопил кучера:

— Ну-ка, Фролушка, прокати с ветерком!

Щелкнул хлыст. Подпрыгивая на ухабах, пролетка помчала барина к новым соблазнам, о которых он и не подозревал.

Коренастый, как дуб, Веребов с радостью встретил старинного приятеля. Сжал его в объятиях и с удовлетворением услышал, как у того хрустнули кости. Расцеловав гостя, он пригласил его в дом. На ходу обернулся и крикнул Фролу:

— Бричку в пруд загони. Не дело ей на солнцепеке рассыхаться. — Похлопывая Куприянова по плечу, спросил: — Ну, какой тебя наливочкой потчевать? Есть вишневая, рябиновая, яблочная…

Он бы долго еще перечислял арсенал винного погребка, но на крыльцо выбежал кутенок муругой масти.

— Найда, а ну-ка в дом!

Щенок завилял хвостом и подбежал ближе. Веребов взял его на руки. В знак благодарности тот лизнул хозяина в лицо.

— Породистая сука. Родословная лучше, чем у многих дворян!

При виде Найды душа Куприянова затрепетала. Такая игрушка дорогого стоила. Лазарь Васильевич представил сухую осень, багряную листву и псовую охоту. Он на вороном жеребце, а подле вьется борзая, ловит чувствительным носом ветер.

— Присаживайся, друг любезный! — Веребов прервал его грезы. — Ефросинья, подай-ка нам вишневочки!

На зов выплыла здоровенная баба с волосатой бородавкой на щеке и серебряным подносом в руках. Поставив угощение на стол, она неуклюже сделала книксен и удалилась. Что-то прикидывая в уме, Куприянов пальцами барабанил по столу.

— Николай Никанорович, уступи животинку! Дюже приглянулась она мне! Ты себе другую купишь, лучше этой!

— Бог с тобой, Лазарь Васильевич, лучше некуда! Ты глянь на нее — экое чудо! Найда, шельма, а ну иди сюда!

— Я хорошо заплачу! — не унимался Куприянов.

Пурпурный шар неторопливо катился вдоль горизонта. Увязая в щетине чернеющего леса, он уносил с собой дневной жар и дарил земле долгожданную прохладу. Пролетка, раскачиваясь на колдобинах, тащилась по дороге. Изрядно выпивший Лазарь Васильевич тискал щенка, целовал в лоб. Тот тыкался мокрым носом в грудь помещика и жмурил глаза.

Россыпь звезд покрыла небосклон, когда Куприянов ступил на порог дома. Барин опустил на пол собачку и с пьяной нежностью посмотрел на нее.

— Господи, прелесть какая! — Глаша присела, погладила кутенка. — У нас будет жить, Лазарь Васильевич?

— У нас! — Куприянов вздохнул: — Ты вот что, Глаша, собери-ка свои вещички, — Фрол тебя утром к Веребову отвезет!

Солнечный луч ощупал крыши надворных построек. Осторожно вполз в окно спальни и расплылся по стене масляным пятном. Вставать не хотелось. Чтобы принять вертикальное положение, Куприянов приложил усилия. Он свесил с кровати опухшие ноги. «Откуда эта чертова одышка? Еще пальцем не пошевелил, а задыхаюсь, как старый мерин!» — барин почесал под мышкой.

— Прасковья, мать твою! Где я давеча халат скинул?

Прыщавая девица вбежала в комнату. Вытирая о передник руки, она огляделась и радостно воскликнула:

— Вот он, батюшка, на стуле пристроился!

— На стуле пристроился! — передразнил Куприянов. — Дура набитая! О, господи, ну чего ты стоишь, зенками хлопаешь? Накинь его на меня!

Халат скрыл под собой оплывшее тело. Завязав пояс, расшитый золотом, помещик расправил складки.

— Накрывай на стол, есть хочу!

За завтраком он ворчал, его раздражало все. Куприянов в сердцах бросил на стол нож и вилку.

— Это ж надо, какая бестолочь! Год в доме, а ничему не обучилась! Зря я Глашку на суку променял — бес попутал!

Он резко поднялся. С грохотом упал стул. Пнув его, барин удалился в кабинет. День не задался с самого начала. Просмотрев деловые бумаги, Лазарь Васильевич решил навестить Веребова, с которым провернул самую глупую сделку в своей жизни. «Толку от этой псарни? Жрут, как взвод солдат, а выгоды никакой! Один лай да скулеж! На охоту я не езжу. На кой черт мне эти борзые? Щенками торговать? Кому они нужны?! — он невольно вспомнил розовощекую Глашу. — Та и стол накрыть могла, и в постели угодить. Дурак, больше и сказать нечего!» — с этими мыслями барин вышел во двор. При его появлении вялотекущая жизнь усадьбы преобразилась. Мужики, переругиваясь, изображали кипучую деятельность. Дремавшие в тени тополя бабы принялись перебирать собранную ягоду. Даже полусонные куры с неимоверной прытью заклевали по земле. Один кучер неторопливо ползал вокруг брички, смазывая дегтем оси.