Ма. Лернер - Другая страна

Газета Ха-машкиф

Президент США Трумэн выступил 8 мая по радио со следующим заявлением: "Это торжественный, славный час. Как я хотел бы, чтобы Рузвельт дожил до этого дня. Эйзенхауэр сообщил мне о том, что войска Германии капитулировали перед Объединенными нациями. Знамена свободы реют над всей Европой. За эту победу мы совместно благодарим Провидение, которое руководило нами и поддерживало нас в тяжелые дни бедствий.

…

Президент Соединенных Штатов Америки настоящим объявляет воскресенье 13 мая 1945 года днем молитв. Я призываю народ Соединенных Штатов, независимо от вероисповедания, объединиться, вознося радостную благодарность Всевышнему за достигнутую нами победу, и молиться о том, чтобы он поддержал нас до конца нашей нынешней борьбы и вел нас по пути к миру.

Газета Ла-мерхав.

"Сегодня, – сказал В. М. Молотов, в Москве опубликован акт о безоговорочной капитуляции Германии! Мы пришли к долгожданному дню победы над гитлеровской Германией. В этот день наши мысли устремлены к тем, кто своим героизмом и своим оружием обеспечил победу над нашим врагом, над смертельным врагом Объединенных наций. Навсегда будет свята для нас память о погибших бойцах и о бесчисленных жертвах германского фашизма. Мы честно выполним наши великие обязанности перед инвалидами войны, перед осиротевшими семьями. В день разбойничьего нападения Германий на Советский Союз Советское правительство заявило: "Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами".

О Победе узнали, вернувшись с очередного маршрута. Я собрал всех, в первый раз за все время надел ордена. Сидели молча за накрытым столом. В центре пять бутылок водки. На каждого пришлось граммов по сто. Ждали, что я скажу.

– За тех, кто умер, чтобы мы жили, – сказал я и выпил.

Никто не спал, люди праздновали. Со стороны кибуца доносились женские радостные визги и время от времени стрельба. А у меня на душе было муторно. Умом я и раньше понимал, что возврата нет. Скорее всего, я записан дезертиром. Теперь война кончилась. В лагерь мне совершенно не хочется, наслушался я от своих солдат, что это за место. Хорошо еще, что никого у меня там, в СССР, не осталось.

Мои ребята запалили здоровенный костер и тоже устроили шумное веселье. Я устроился на ступеньках у входа в барак и наблюдал, как, прикрывая спинами, они передавали друг другу бутылки. Наверное, думают, что я не замечаю. Наивные, не всегда нужно реагировать, даже если видишь. Иногда, бывают случаи, когда надо дать возможность вздохнуть свободно.

Тут попытался запеть Дов. У него не было ни слуха, ни голоса, но огромное желание исполнить погромче. Только совместными усилиями его удалось заткнуть. После спора запели хором. Я не в первый раз такое слышу, по радио часто передают, и не могу понять, как к этому относиться, мелодия знакомая, какая-нибудь «Катюша» или "Синий платочек", слова ивритские. Иногда совпадает, иногда ничего общего. Вот "Жди меня", Симонова, один-в один, а мне не нравится. Нельзя стихи правильно перевести, совсем по-другому звучат, хотя это дошло до меня гораздо позже. Чтобы это понять надо говорить свободно на обеих языках. Потом завели воинственные марши – "От Дана до Беер-Шевы", "Тебя я не забуду", "Верь, наступит день". Это по радио регулярно гоняли, и даже я умудрился выучить.

Рядом села Анна.

– Скажи, почему ты так относишься, к нам, девушкам. Я знаю, что Юдит, Нина и Марьям не могут, вытянуть физически то, что требуется, но я и остальные?

– А что, это так заметно? – удивляюсь.

– Мне – да.

– В тылах, – тщательно подбирая слова и не только от плохого знания, но и пытаясь донести мысль, говорю, – как медики, машинистки, повара, связистки, зенитчицы, технический персонал женщины очень полезны. Но на переднем крае женщины находиться не должны. Ты просто не знаешь что такое настоящая война. Грязь, пот, вши – это не для женщин. Но самое страшное, даже не быть убитым. Страшно, когда осколок в живот и никогда больше не родишь. Мужчина инвалид – это не сильно красиво, но женщина без ноги, никогда не выйдет замуж. А самое плохое – попасть в плен. Ты не представляешь, что в таких случаях бывает.

У костра кто-то достаточно громко сообщил, что они то еще повоюют. Арабы никуда не денутся. Голос был изрядно поддатый. Вроде всего три бутылки на тридцать человек уговорили. Совсем еще дети. Или я все-таки, не все видел? А, сегодня можно. Потом, все равно, все с потом выйдет. А пока нечего здесь торчать, может начаться стадия, когда им захочется про войну послушать. Я такие вещи не люблю. Кто много треплется, тот ее, скорее всего, вблизи не видел. У каждого свои воспоминания и мне ни с кем этим делиться не хочется, а тут даже смерть другая. Трупы на жаре долго не лежат и вздуваются. А в пустыне, говорят, наоборот, ссыхаются в мумии. Неудивительно, что и евреи, и арабы стараются хоронить на следующий день. Даже в религиозные нормы записали.

– Извини, Анна. Я пойду. Скажи всем, завтра выходной кроме караула. Я в мастерскую.

– Это хорошо, что ты пришел, – обрадовался Ицхак. – вот это тебе знакомо? – спросил он, кивая на разложенные, на верстаке детали.

Я посмотрел внимательно.

– И что особенного? МП-43. Штурмгевер. У эсэсовцев в конце войны такие были. Прицельность паршивая, патроны, какие-то не стандартные, не достать. Рукоятка, правда, удобная. Мы такие даже не подбирали.

– Ты ничего не понимаешь, – сказал он и постучал твердым, грязным пальцем меня по лбу. – Учись думать не только о том, что у тебя под носом. Мы сейчас имеем или американский «Гаранд», или собственный «Узи». Автомат Карми так большими сериями и не выпустили, слишком много недостатков. «Стены» – это вообще штамповка военного времени. Все остальное мелкими партиями. Война кончилась, ленд-лиз тоже.

«Узи» хорош разве что пастухов пугать, трещит, как трактор, и толком не прицелишься, зато в танке места мало занимает. А покупать новые винтовки у американцев – сильно накладно будет.

Теперь смотрим на эту вещь, – он любовно погладил автомат. – Магазин большего объема, Дальность не хуже чем у винтовки, может стрелять очередями. Никакие немцы с нас ничего не получат, не хватало еще лицензии, у этих скотов покупать. Надо кое-что переделать. Затвор мне не нравится, калибр тоже не подходящий. Переключатель режима стрельбы лучше сделать слева. Тогда можно заряжать, не убирая правой руки со спускового крючка. Стрелянная гильза, тоже должна лететь вправо, чтобы себе же за шиворот не получить. Если сделать, как следует, будет у нас собственная винтовка.

– А патронный и пороховой заводы ты уже построил? – скептически спросил я.

– Всему свое время, – задумчиво сказал он. – Чтоб ты знал, есть в Израиле свое производство патронов, «Таасия» много чего выпускает и по лицензии и свои разработки – минометы малого и среднего калибра, боеприпасы, мины и взрывчатку. Еще в 1938 г наши купили оборудование для производства боеприпасов и оружейные технологические линии. А в войну мы не только себя обеспечивали, но и по обратному ленд-лизу американцам поставляли.