Олег Якубов - Михайлов или Михась?

Итак,

«МЫШИНАЯ НОРА»

Либретто для оперетты

Публикуется с комментариями автора

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА И ИСПОЛНИТЕЛИ:

Председатель Обвинительной палаты Женевы: исполняет Мишель Крибле.

Члены суда: исполняют Кристиан Марфюр и Пьер Пашу. Бельгийский адвокат: исполняет президент ассоциации адвокатов Бельгии Ксавье Манье.

Швейцарские адвокаты: исполняют мэтр Алек Реймон и мэтр Ральф Освальд Изенеггер.

Обвиняемый: вынужденно исполняет Сергей Михайлов.

Охрана: исполняют швейцарские полицейские и вооруженная охрана тюрьмы Шан-Долон и женевского Дворца правосудия.

Пресса: исполняют швейцарские и зарубежные журналисты. Шумовые эффекты за сценой: исполняют лжесвидетели Николай Упоров, Майкл Шранц, Роберт Левинсон и др.

Автор сценария и постановщик спектакля — судебный следователь Жорж Зекшен.

Главный дирижер спектакля — прокурор Жан Луи Кроше. Место действия — зал «П» женевского Дворца правосудия. Время действия — конец ХХ века.

Предваряя само действие, сразу хочу предостеречь читателей от возможно неверных выводов. Кому-то может показаться, что авторы спектакля остановили свой выбор на оперетте, предпочитая столь легкомысленный жанр иным, или потому, что более серьезные жанры им оказались не по плечу. Смею заверить, что господа, занимающиеся постановкой и увлеченные дирижерскими импровизациями, весьма искушены и опытны в своем деле. А оперетту они выбрали потому, что именно этот единственный жанр позволяет серьезно говорить об абсурдном, скрупулезно использовать то, чего в природе вовсе не существует.

Возьмем, к примеру, классическую для сцены ситуацию, когда муж на балу не узнает свою жену только потому, что она надела другую шляпку. Согласитесь, что такое возможно только в оперетте, и нигде больше. А где еще, как не в оперетте, при развитии трагических событий играет веселая музыка, а герои лихо пляшут. Надеюсь, этот небольшой экскурс в историю оперетты помог мне доказать, что этот, с позволения сказать, легкий жанр был выбран авторами постановки вполне осмысленно, ибо открывал перед ними совершенно чудодейственные возможности и перспективы. Ну а теперь — непосредственно к действию.

Открываются двери, зрители занимают свои места. Зал Обвинительной палаты декорирован деревом, на сцене возвышаются черные кресла членов суда, слева — дирижерский пульт, то бишь трибуна, место за которой через несколько минут займет дирижер-прокурор. Внизу, у ног его, расположатся обвиняемый, защита, переводчики, охрана. Мебель в зале казенная. Крепкие деревянные скамьи ничем не отличаются друг от друга — ни те, на которых сидят зрители, ни те, на которых отведено место обвиняемому. Может, это проявление высшей демократии, а может, и намек со стороны швейцарской юстиции: дескать, сегодня он в этом зале зритель, а завтра может переместиться на несколько рядов вперед и занять скамью подсудимых с теми же основаниями, с которыми сегодня занимает это место Сергей Михайлов.

ПЕРВЫЙ АКТ

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Председатель палаты открывает заседание и предоставляет слово прокурору Жану Луи Кроше.

— К настоящему моменту судебный следователь завершил расследование, — заявил прокурор. — Дело передано в прокуратуру для составления обвинительного заключения. Полагаю, что судебный процесс должен состояться в мае нынешнего года. Прокуратура в моем лице требует продлить предварительное заключение господина Михайлова на три месяца, поскольку если процесс начнется в мае, то он, возможно, будет закончен до 6 июня, что является окончанием трехмесячного срока, начинающегося сегодня. Я категори-чески возражаю против освобождения обвиняемого, так как существует реальный риск сговора с целью обмана суда. Учитывая, что у господина Михайлова нет родственных связей в Швейцарии, существует также реальный риск его побега из страны. Несомненно, что даже перечисление крупного денежного залога не предотвратит его побега из страны.

ОТ СОСТАВИТЕЛЯ ЛИБРЕТТО

У кого-то может сложиться впечатление, что господин Кроше дурно исполняет свою роль. Я вынужден заступиться за дирижера. Как уже было сказано, он весьма искушен в своем деле. И постоянные посетители Дворца правосудия знают, как может блеснуть Жан Луи Кроше. О, как бывал он красноречив на этой сцене, к каким блистательным метафорам и разящим сравнениям прибегал! Как завороженные, бывало, следили судьи за его манипуляциями дирижерской палочкой и, являя собой слаженный ансамбль, исполняли мелодии в дирижерской трактовке прокурора.

Что же произошло на сей раз? Да в том-то и дело, что — ничего. Зачем распылять свой талант, если финал заранее предопределен? Прокурор, как всегда, утверждал, что за прошедшее время у защиты не появилось никаких новых аргументов. На самом же деле он исполняет хорошо отработанный классический опереточный прием, когда подгулявший муж вместо того, чтобы оправдываться, начинает во всех грехах обвинять свою жену. А что, собственно, говорить прокурору? На протяжении полутора лет «постановщик» Жорж Зекшен вместе с «дирижером» Жаном Луи Кроше пытались доказать причастность Сергея Михайлова к русской мафии, к преступлениям, которые он якобы совершил в Израиле и в других странах.

В результате из России, Израиля и других стран, куда отправлялись запросы и неоднократно выезжал сам Зекшен, пришли официальные ответы, что у правоохранительных органов этих стран никаких претензий к господину Михайлову нет.

Людям, причастным к театру, хорошо известно, какой важный фон могут создать шумовые эффекты за сценой. Не найдя никаких фактов, подтверждающих вину заключенного, постановщики спектакля занялись подготовкой шумовых эффектов. И находящиеся за сценой лжесвидетели полностью оправдали свое назначение. Есть старый как мир театральный прием. Когда нужно создать на сцене или за сценой сильный, все заглушающий шум, группа статистов начинает вразнобой, но очень громко произносить одну и ту же фразу, многократно ее повторяя: «Что говорить, если нечего говорить, что говорить, если нечего говорить…» Практика театральных постановок показала, что именно эта глупость и бессмыслица создают впечатление наибольшего шумового эффекта.

Если вновь внимательно прочитать показания свидетелей, вернее, как теперь уже доказано, лжесвидетелей Николая Упорова, Роберта Левинсона, Майкла Шранца, Александра Абрамовича и парочки им же подобных, то коротко их показания можно было бы резюмировать все той же пресловутой фразой: «Что говорить, если нечего говорить». Упоров работал в московском РУОПе, уволившись, бежал в Швейцарию. Ни одно из его показаний не имеет до-кументального подтверждения. В «доказательство» он произносит туманно одно и то же: «Я основываюсь на оперативных данных». И хотя ни один суд в мире никогда не выносил обвинительный приговор, основываясь на оперативных данных, следствие продолжает упорно величать Упорова (простите за тавтологию, честное слово, не нарочно) главным свидетелем обвинения, и его бред скрупулезно протоколируется. Агент ФБР Роберт Левинсон от Упорова отличается разве что местом жительства. А так — близнецы-братья. Та же необузданная фантазия, не подтвержденная никакими документами. Если поверить Левинсону в том, что он действительно занимался этим на территории России, то эту деятельность следует охарактеризовать не иначе как шпионской.