Олег Якубов - Михайлов или Михась?

— Я припоминаю, что днем видел тебя вместе с другими газетчиками, когда вы пробовали взять интервью у адвокатов. Они же вам сказали, что до окончания процесса — никаких интервью. Прокурор фактически обвинил защитников в том, что они организовывают утечку информации в прессу. Если ему это удастся доказать, то пострадает Михайлов. Так что я не могу удовлетворить твое любопытство. Давай поговорим о чем-нибудь другом, — ответил Хазов.

— Во-первых, ты не адвокат, а всего лишь переводчик, а вовторых, зачем повторять те отговорки, к которым прибегли защитники? Ну какая утечка информации, если досье теперь уже полностью открыто? И чем это, скажи на милость, может повредить Михайлову? Можно подумать, я у тебя какую-то секретную информацию выведываю. Выпей лучше еще томатного соку и просвети меня, неразумного…

Андрей заразительно рассмеялся.

— Убедил, убедил. И то правда — адвокаты могут не отвечать на вопросы журналистов, но меня же никто в моих разговорах не ограничивал. Что касается сегодняшнего выступления Маурера и Манье, то ваша братия все правильно поняла. Это был только тактический ход. Прокурор и судья, прокурор, конечно, в первую очередь, должны были понять, что адвокаты не настроены на так называемую пассивную защиту, а готовы к настоящему бою. Так сказать, произошла демонстрация силы. Что же касается риска, то не забывай, мадам Сталдер — одна из самых опытных судей Швейцарии, ее на такой мелкий крючок не поймаешь. — И Хазов опять от всей души расхохотался.

— Ты чего смеешься? — не понял я.

— А я сказал «крючок» и вспомнил прокурора. Его фамилия Кроше переводится на русский язык как «крючок». Так вот, Сталдер прекрасно все понимает и знает, что стоит за каждым ходом адвокатов. Но есть неписаные правила — процесс должен проходить по установленной процедуре. Адвокаты не могут подойти к судье во время перерыва и заявить: мы будем поступать так-то и так-то. Это недопустимо. Они выступают с различными заявлениями, про-тестами, как бы оговаривая свою тактику. Вот ты обратил внимание, что сегодня во время перерыва Маурер подошел к прокурору и оба весело смеялись над анекдотом, который рассказал Маурер. Ты что же думаешь, Мауреру делать больше нечего, как анекдоты Кроше рассказывать? Но это тоже своего рода демонстрация. Маурер показал Кроше, что лично против него он ничего не имеет. А потому в процессе каждый из них должен находиться, как бы точнее сказать, в рамках своих служебных обязанностей. Ладно, старик, время позднее, пойду-ка я вздремну, завтра легкого дня ждать не приходится, начнутся допросы свидетелей обвинения. Встретимся за завтраком, если хочешь.

От первого лица

Сергей МИХАЙЛОВ:

От первого дня суда я ничего не ждал — ни хорошего, ни плохого, а потому не волновался. Собственно, все произошло так, как я и предполагал. Протест по поводу отмены суда отклонили, я не сомневался, что и перенести суд Антуанетта Сталдер тоже откажется.

Меня неприятно поразило, что даже на суд мне пришлось ехать в наручниках и в сопровождении большого количества охраны. Когда мы приехали из тюрьмы Шан-Долон во Дворец правосудия, я увидел, что и здесь полно полицейских и вооруженных спецназовцев. В небе я услышал характерный звук вертолета — спектакль продолжался, швейцарцы хотели еще раз показать всему миру, что в их сети попалась самая крупная «рыба» преступного мира и поэтому все меры безопасности вызваны необходимостью. Я-то ко всему этому уже привык, но, наверное, на тех людей, которые собрались во Дворце правосудия, это произвело соответствующее впечатление — уж в этом-то я не сомневался.

Во время коротких перерывов меня запирали в какую-то клетку, где нельзя было даже повернуться, а когда объявили большой перерыв, то меня на обед повезли снова в тюрьму. Вернувшись, я попросил своих адвокатов обратиться к судье с ходатайством, чтобы во время перерывов мне разрешили оставаться во Дворце правосудия. Завтра, все основное начнется завтра — думал я, засыпая в ту ночь после первого дня суда.

Упор на упорова

Женева, площадь Бург де Фур, 1, Дворец правосудия. 1 декабря 1996 года. Утро — день — вечер.

Документы уголовного дела № Р9980\96

Пометка к досье

Кого: Ральф Освальд Изенеггер

Кому: господину Зекшену, судебному следователю

26 мая 1997 года

Касается: досье Михайлова, анализ заявлений, сделанных майором Упоровым (документы 2052–2074, том 3)

Пункт 1. 8 января 1997 года инспектор Кампиш указал, что его посетил полицейский из российского МВД. Он хотел скрыть фамилию полицейского. Мы знаем, что речь идет о майоре Упорове, который был допрошен 16 и 17 января. Этот полицейский будто бы передал Кампишу многочисленные сведения относительно российской организованной преступности, а особенно о деле Михайлова.

Пункт 2. Суть этих сведений должна была быть изложена в последующих отчетах: в деле, к которому мы имеем доступ, нет следа этих отчетов. (Документ № 1954 в досье том 3.)

Пункт 3. В течение допроса от 16 января 1997 года (не состязательного) майор Упоров указал, что свидетельствует в этом деле с разрешения своего начальника, имя которого назвать он не может. В деле никакого разрешения не фигурирует, что является противоречием ст. 46 уголовного кодекса Женевы. К тому же майор Упоров не может выступать в качестве свидетеля, а только в качестве лица, заявлявшего о правонарушении (ст. 49 уголовного кодекса Женевы), и это должно было быть указано в протоколе (документ 2052, дело том 3).

Пункт 4. С полицейской карточки и со свидетельства о причастности служащего российской полиции к региональному управлению по борьбе с организованной преступностью г. Москвы не было снято фотокопии, а они просто были переведены переводчиком следственному судье.

Женева, 12 ноября 1997 год Площадь Бург де Фур, 1

Господину Ральфу Освальду Изенеггеру, адвокату, Женева, площадь Филозоф, 8

Касается: УД против Сергея Михайлова

Мэтр,

я уведомляю вас о получении вашей корреспонденции от 7 числа текущего месяца и принимаю к сведению, что поданы жалобы на господина Николая Упорова в Генеральную прокуратуру Российской Федерации, Министерство внутренних дел и органы ФСБ.

После изучения ситуации мне кажется, что жалобы, поданные в различные инстанции, вероятно, представляют собой давление на свидетеля Упорова.

Я считаю неприемлемым свое участие даже косвенно в этих демаршах, поскольку считаю, что это может быть использовано против Николая Упорова в России.

В то же самое время, касаясь свидетельских показаний господина Упорова в рамках указанной выше процедуры, господин Михайлов располагает полностью всеми правами, предусмотренными женевским уголовно-процессуальным и швейцарским уголовным кодексами.