Николай Инодин - Замочить Того. Полный текст

И польщённый доверием идиот ставит всё на один забег, надеясь обеспечить себя и своих потомков до конца жизни. Кобылка довольно мила, она в самом деле резво уходит со старта, кокетливо изогнув шею и кося на публику чёрным глазом.

Вот только к концу второго круга становится ясно, что орловский рысак не так уж и стар, как о том шептали, а у хвалёной лошадки несомненные проблемы с дыханием.

Вам описанная картина не напоминает ли происходящее сейчас в местах принесших славу графу де Ла Перузу?

Азиаты, населяющие несколько прибрежных островов, и по этой причине милые сердцам истинных бриттов, после ряда побед над прогнившим Китаем, решили, что стали ровней западным державам и мужественно, без предупреждения атаковали российские территории, весьма напоминающие зад этой огромной империи. Им даже удалось пару раз чувствительно куснуть. Без сомнения, японцы надеялись откусить кусочек, пока гигант будет поворачиваться для отпора. Однако Россия не стала поворачиваться – для того, чтобы пришибить назойливых азиатов, хватило нескольких взмахов хвоста. Говорят, когда наш посол поздравил Николая Второго с победами, одержанными его флотом на Дальнем Востоке, тот сказал:

– Да-да, мне говорили, что там какие-то стычки с японцами.

Сделавшие ставку на японцев бритты и САСШ оказались как никогда близки к проигрышу в этом заезде – они ставили на Японию, и ставили по крупному. Представьте, каково сегодня лордам адмиралтейства понимать, что построенные для азиатских друзей на английских и шотландских верфях мощнейшие броненосцы мира ходят под Андреевским флагом?

Даже Природа отвернулась от японцев – в последних телеграммах из Шанхая сообщают, что караван судов, производивших эвакуацию японской армии из Кореи, был уничтожен разгулом стихии. Да-да, господа, та самая армия, которая так и не смогла вступить в битву с русской по причине того, что не сумела до неё дойти из-за нехватки припасов, оказалась на дне моря! А русские тем временем пропустили через свою территорию целую орду диких моголов, которые скачут по Хоккайдо, практически не встречая сопротивления.

Сегодня ясно уже всем – господа Джон Буль и его родственник Дядя Сэм поставили не на ту лошадь. Но эти парни не любят проигрывать. Не вздумали бы англо-саксы вступится за свои вложенные в Микадо денежки!

Впрочем, это их проблемы. Но есть вопрос к нашему правительству: Месье, делая ставку на сердечное согласие с Великобританией, ту ли лошадь мы выбираем? Не напомнить ли этим важным господам, что свои кровные франки мы вложили вовсе не в микадо?

Муки творчества.

Новомодная пишущая машинка изобретение, без сомнения, полезное, но когда требуется набивать рукопись сразу в шести экземплярах, пальцы ломит неимоверно. Хорошо было Пушкину! Посидел, выгрыз из кончика гусиного пера пару строк, черканул их на бумаге – и всё, признанный гений! В наше время девушке творческого склада ума не только приходится скрывать имя под мужским псевдонимом – Жорж Санд там, или Максюкас Фраюс, так ещё будь добра, три рукописи за год предоставь в редакцию. Не хочешь? Найдут другую [дуру], покладистее. В очередь осаждают редакторов, бестужевки бесстыдные. За душой ничего, кроме единовременного Государева эксперимента, но лезут, мерзавки, ничем не брезгуют.

Именитая писательница Ефросинья Элоизьевна Бурлакова – Озимьянц, в недалёком прошлом известная как Фимочка Берингбаум, даже передёрнулась, вспоминая запавшие в душу фразочки из присланных на рецензию «романов»:

— Она превратилась в одну-единственную огромную мурашку и сказала «да».

Или вот ещё:

— Беатрисси только тихо постанывала, дыша ртом сквозь щелку между губами.

И такие дуры лезут, подобно тараканам, из-под каждой половицы! Ещё два-три десятка лет тому назад они пачкали друг дружке своими каракулями семейные альбомы, и были счастливы, а сейчас им мировое признание подавай, на меньшее не согласны!

Известная тысячам читателей как автор остросюжетных детективов дама криво ухмыляется. Для того чтобы пристроить свои опусы хоть в третьеразрядную газетёнку или альманах эти дуры готовы спать со всей типографией разом, от мальчишки-подсобника до старого жирного корректора, из кармана засаленного жилета которого вечно торчит треснувшая ручка лупы, без которой старый хрен в распечатке «резервуар» от «презерватива» не может различить даже на ощупь!

Спросите, откуда эта дама так хорошо знает сей вопрос в деталях и подробностях? Не ваше свинячье дело, знает, и всё тут!

Кстати, чем не тема для очередного романа?

Усталые пальцы ударили по клавишам, метнулась каретка, по бумаге побежала строка, набранная чётким, хоть и несколько неровным шрифтом:

« Кларисса вновь оглядела стоящего перед ней подростка. Щуплый, нескладный, как шестимесячный щенок пойнтера, тот глядел на неё наивными голубыми глазами, и куртизанка всем телом ощутила изливающийся на неё поток любви.

— А ведь если его отмыть, он будет смотреться очень даже неплохо! – сказала она себе и подошла к посыльному намного ближе, чем позволяли приличия…».

Чуден Гудзон при тихой погоде! Тёмные воды легко плещут о борт роскошного прогулочного катера, мошкара вьётся в свете палубных фонарей, бьётся о толстые стёкла ярко освещённых иллюминаторов. Неразличимой громадой нависает над водой статуя Свободы. Природа просто говорит человеку:

— Отрекись от мирской суеты, воспари душой в горние выси, очисти помыслы свои и начинай с этого мига вести жизнь светлую, спокойную и счастливую.

Но люди не склонны слушать всякую чепуху, у них есть дела поважнее.

— Мадам, таки сидите спокойно, иначе раствор не схватится как следует, и нам придётся начинать сначала!

— Ты, шейгец, думаешь, шо я буду за это расстраиваться?

Старательно поливающий стоящие в жестяном тазике ступни пожилой дамы густым цементным тестом труженик на миг отрывается от процесса, и нежно произносит:

— Если вы думаете за цемент, шо он не стоит денег, так вы ошибаетесь. И мне, мадам, перед второй попыткой придётся перебить ноги вам и вашему шлимазлу Изе тем самым хаммером, который лежит между вас, шоб вы были здоровы.

Мадам расстроенно машет рукой:

— Боря, не переживайте меня, слышать об нём не хочу. Этот засранец с самого начала лежал поперёк своей мамы, и до самого конца не повернулся.

— Сочувствую, мадам! — кивает ей Боря, — теперь полчасика переждём, и можно прощаться.

Айзек, стоя в своём тазу, сохраняет вид гордый и оскорблённый, что нелегко, имея вместо лица одну сплошную гематому, ну, вы меня понимаете. Изя с детства был послушным мальчиком, поэтому он не говорит, что у такой мамочки как не ложись, один чёрт будешь поперёк. Да и хотел бы, так не может — челюсть-то сломана в семи местах. Не до разговоров.