Артем Луниш - Близнецы

Коля отвернулся. В углу тихонько шевелился пакет с уловом. Ему вдруг стало тревожно.

— Ты в порядке? — заорал он, глядя на непроницаемую, плотную шторку.

«А что, если отодвинуть ее? Что, если я отодвину ее и войду внутрь?» — отогнал он чужую мысль. Неприятная была мысль и страшная. Он отошел от шторки.

— Нормально! — весело перекричала струи Аня, — сейчас сам увидишь.

Коля закурил. Оглянулся — Юстаса нигде не было. Ну, неважно. Чувствуя себя довольно глупо, он наклонился к лежавшей на столе улитке и тихо сказал: «Хочу ужин. Настоящий, с вином, закусками… И на скатерти!». Белесое нижнее веко медленно, как тяжелая волна, прокатилось по глазу — вниз и вверх — и Коля уже не удивился, увидев сверкающий хрусталем стол и почуяв удивительно аппетитные запахи.

— Все, свободно, — счастливая, раскрасневшаяся, со все еще чуть удивленной улыбкой, вышла Аня.

Коля без особой охоты полез мыться. Что-то тревожило его, не давало не только радоваться, но и просто принимать свалившееся счастье. На тяжких примерах жизнь научила его некоторым простым и глубоким истинам, и одной из них было: «бесплатный сыр бывает только в мышеловке». Но здесь это пессимистическое правило было неприменимо, потому что оно было для жизни, а здесь было чудо. Но что же тогда? Может быть, неосознанное чувство, говорившее ему, что старая жизнь с ее несправедливыми, но по крайней мере известными порядками, кончилась: начиналось что-то новое, неизведанное. Чудо, чудо, чудо, чудовище… Ему представилась улитка: как он наклонялся к ней и просил шепотом, а она исполняла требуемое, лениво и бессмысленно дергая веком. Чудо — это и есть чудовище, только такое чудовище, которое не делает тебе зла. Но все равно — чудовище.

Может быть, это было чересчур сложно для Коли, а может, и нет. Может быть, в нем говорило просто эстетическое отвращение к такой странной твари, как улитка. И к тому же он помнил, кто и где выловил ее. Юстас — тот самый маленький Юстас, который явился к ним из темноты и пустоты и плел сказки о цирке и звездном свете. Юстас — неизвестно откуда, Юстас — неизвестно кто. Потом он выловил — сказал, что выловил — эту тварь в Котле. В Котле, в чью черную воду всего тря дня назад упало тяжелое Петино тело. И потом, как он мог поймать улитку? У нее даже рта нет, только этот дуратский глаз. Он просто принес ее из Котла, а сам куда-то исчез.

Юстас обнаружился за шторкой — он сидел на бортике ванной и болтал ногами в прозрачной горячей воде.

— Тебе уже нельзя мыться с девочками.

— Я и не мылся, — оскорбился Юстас, — я только сейчас залез.

— А теперь вылезай. Моя очередь.

Юстас хмыкнул. Совсем по-взрослому хмыкнул, не как какой-нибудь семилеток.

— Не хочешь со мной мыться, Колька? — и вдруг подмигнул озорным темным глазом, — суеверный ты все-таки человек.

Юстас легко спрыгнул с бортика, — прощай, Коля. Живи долго, не умирай — плохо там, доложу я тебе. Может, только таким, как я… Самоубийцам. А может, и всем. Не знаю. Чем я мог — помог. Но вы дурью не майтесь, по три желания на человека. А вы уже сколько потратили?

Голос его в протяжение этой речи менялся, и сам он, подходя к Коле, как-то несоразмерно увеличивался.

И на прощанье хлопнул Колю по плечу уже Петя — такой, каким Коля его никогда не видел — с отросшими волосами, с увеличившимися будто и потемневшими глазами, с истончившимися чертами лица, выражавшими красоту и страдание.

Шелестнула шторка. Все.

Коля медленно, весь сотрясаемый быстрой дрожью, залез в горячую воду, включил напор посильнее и только тогда, в пару, рокоте и плеске, разрыдался.

Через полчаса, чистый, серьезный, с топорщившимся мокрым ежиком, он вылез из ванны.

Аня сидела тихая, опустив глаза. В руках у нее были какие-то разноцветные тряпки, вокруг валялись пакеты.

Коля опустился рядом с ней.

— Ты видела, да?

— Да. Он попрощался со мной.

— Со мной тоже.

Он помолчал немного и неуверенно добавил, — значит, все хорошо.

Аня подняла глаза, улыбнулась, вытирая слезы, — да, конечно. Я, кстати, еще одно желание проебала. Успела, дура, шмоток попросить.

— Не парься, — сказал Коля, — это все мелочи. Выпьем?

Они выпили по бокалу вина, вяло поковыряли салат.

— Пойдем наверх. Переоденемся и проведаем твой Мерседес.

— Пошли.

Зеркала у них не было и только взаимные комплименты — большей частью иронического характера — помогали оценить обнову.

— Красавец, чо. Герой-кавалерист.

Коля надел модные в те годы галифе, серую олимпийку и легкую кожанку. Сам он прежде нещадно издевался над любителями подобного стиля.

— Ничего ты в мужской красоте не понимаешь. Вырасти сначала, а потом комментируй, — чуть смущенно ответил он.

Аня выразительно хмыкнула и Коля стремительно покраснел.

— Ну, пошли искать нашу тачку?

— Давай только накинем плащи, — сказала практичная Аня, — а то изгваздаемся, пока вылезем.

Коля с сожалением натянул поверх своего ультрамодного наряда полиэтиленовый плащ, пестрящий названиями магазинов, в которых он никогда не был.

Искать машину не пришлось — новенький серебристый седан стоял прямо у люка в тихом дворе старого брошенного дома, где они обычно выбирались на поверхность.

— Ого, — сказал Коля. Все-таки ужин, шмотки, ванна там — это одно, а машина — совсем другое.

Он подошел к автомобилю и попытался открыть двери, но не нашел даже замочной скважины.

— Блин. Ключ — вот он. А замка нет.

— Может, не та машина? — спросила Аня.

— Та. Других нету.

— В крайнем случае, разобьем стекло, — легкомысленно предложила девочка.

— Здесь одно стекло стоит больше, чем все наши органы, вместе взятые.

— Ну тогда забей, — раздраженно ответила Аня. Она зябко обхватила себя за плечи и тревожно огляделась по сторонам, — все равно прав нет.

— Ничего себе — забить, — возмутился Коля. И тут машина приветливо пикнула, фары дружески подмигнули и отчетливо щелкнули открывающиеся замки.

— Подумаешь, прав нет, — продолжал он, уже забираясь в роскошное нутро, — тут сплошная автоматика, он сам нас повезет.

— Как же, — залезла следом Аня, но Коля предпочел ее не услышать.

— Так… Это, видать, ключи зажигания… Это газ… Нет, тогда… Поехали! — завопил он, с веселым ужасом глядя вперед.

Руль Коля так и не разблокировал, но, по счастью, стоял Мерседес прямо перед выходящей на набережную Обводного канала аркой.

— Стоп! — завопила Аня, когда они плавно — но довольно быстро — выкатили из арки прямо навстречу свистящему потоку машин.

Коля изо всех сил застучал по панели, стараясь в предельно короткое время нажать все кнопки и сдвинуть все рычажки.

Мерседес удвоил скорость, вырвался поперек трассы, только чудом не успев под колеса тяжелой фуры, и тут же, подбитый пассажирским автобусом, завертелся на месте и, выкатив на тротуар, пробил чугунную решетку и застрял в проеме, сердито фырча колесами над неподвижной водой.