Алексей Штейн - Ландскнехт. Победителей не судят

- Как бы Мора-то не удавилась с горя, коли он её дочек-то... - вздыхает Распутин - С нее ж станется. Смотри, вона аж дрожит вся...

- Так это... как бы она, пожалуй, купца тогда не удавила - я ж так думаю, как он не боится то? - говорю я, и вижу, по реакции, что ляпнул глупость, отработанно ставлю защиту - Я сам севера, у нас так принято всяко, мож у вас и иначе...

- Ха. Знамо, иначе - отвечает Феофан, дико кося глазом - словно хамелеон, наблюдая и меня, и торг одновременно - Она так ни за что не сделает - ибо тогда ее саму и дочек... Лучше вслух и не говорить. Коли раб на хозяина руку поднял... Там, возле Рыночной, господин офицер, может видемши - там виселица стоит, и колеса... ржавые уже, редко пользуют, и Пыточная Палата уже давно считай пустует, однако, временами... да-с, не надо в слух и думать про такое... Да уж, Море не позавидуешь. Дочки что - молодые еще, стерпится, да и не особо и убудет, а вот она убиться может... Дочки им с мужем были как солнце из-за тучи, все на них клали, и мужа она любила - а тут вишь как - сначала он помер, потом такое, да еще и этот вот... Вона как смотрит, как кошак на сало!

- Жалко конечно - поддерживает Распутин - А то, вон смотри - цена-то уже за пять сотен вылетела. Все, похоже, сошел Фрол... Неужто больше никто не перебьет?

- Да некому кумэ, деньги-то какие...

Тут ведь торги как идут, тут не корову покупают - тут люди землю и дома покупают. Суммы большие, покупка серьезная, потому неспешно все так, никаких выкриков, все чинно, и после оглашения цены не скачет никто, не балаболит: 'Ктобольше, ктобольше, ктобольше?'. Ту после означения новой ставки перерыв дается в минуту примерно - чтобы все всё взвесить могли, подсчитать, прикинуть нос к хрену, и степенно свою ставку подать. А уж 'ставок больше нет, продано' и вовсе оглашается неспешно, точно удостоверившись, что действительно - больше нет. Потому время понаблюдать было - вот махнул рукой Фрол, что-то раздраженно сказал донимавшим его таможенникам, и отошел с первых рядов. А эльбинец-то аж сияет, только слюни не текут. Победил, заслужил приз. Даже два. Этот, поди, не станет ждать, пока младшая подрастет, даже наоборот. До чего ж все-таки обаятельный педофил, ему бы не купцом, а учителем работать. В сельской школе. Ну как радуется. Даже завидно. Я тоже так хочу радоваться.

И вот чорт же меня толкнул. Ну, есть какое-то во мне такое гадство - ну не могу не испортить человеку радость. Смеха ради для - взял я, и, когда уже оглашали насчет 'продано', а эльбинец слегка (метра на три, не более) воспарил над толпой на крыльях любви и счастья, сделал ставку, накинув самый минимум - пять золотых. А вот чисто ради понтов.

В зале как-то разом так притихло все. Неуютно мне стало - не люблю, когда на меня много народу смотрят. Сразу захотелось проверить - ширинка-то застегнута ли? Даже баба эта встрепенулась, смотрит удивленно. Ну а уж Де Вито... Ой, бедолага. С трех метров и в пике аппол с размаху. Ну до чего все же у него мимика выразительная, как он только купцом стал с таким лицом? Не иначе хороший купец, честный - такому обманывать сложно. Эдакая гамма чувств сразу, только что слезы не брызнули. И смотрит вокруг эдак 'За что, люди? За что он мою любовь и счастье поломал? Что я плохого сделал? Почему так жесток этот мир?'. И на меня смотрит жалобно - мол, кто ты, человече злобный, сироток у меня из-под крыла моего волосатого отобравший? Станиславский, и тот умолял его перестать издеваться.

Ну, а я чего? Настроение у меня от лицезрения этого сильно поднялось, а в таком виде я способен заделать любую гадость и глупость - ежели я весел, то центры в мозгу, отвечающие за рациональность и безопасность, как-то разом отключатся. А, провались все вдребезги, и гори оно конём! Пошел кураж. Раз такая пьянка, то покерфейс держать нет интереса. Даже наоборот. Ответил Де Вито плотоядной ухмылкой 'О, да, я Вас ПОНИМАЮ!' и перевел взгляд на девочек, рассмотрел их оценивающе. И надо сказать, насчет старшей и вовсе не играясь - по мне так всеж маловата, но годик пройдет - и вполне... Маманя их снова напряглась, лицом и глазами заметалась - хоть и стоит на месте, а напомнила мне глупую птицу, что отогнать от гнезда пытается, мечась и чирикая бесполезно. Сиди уже, клуша, раньше надо было думать, таперича будем твоих дочек делить!

Де Вито очнулся, бухнул ставку - сразу двадцать пять. Пресекая так сказать, мое хулиганство. Чего?! Хрен тебе в тряпочке, по всей липкой морде. Как говорилось в том анекдоте 'Будем сосать, деньги есть'. Еще пять. Снова играем в гляделки с эльбинцем

'О, да Вы из наших?'

' Таки да, Вы не одиноки на планете...'

'Может, уступите? Я все равно выиграю...' - и цена растет еще на двадцать.

'Пожалуй... Нет, мне нравятся эти малышки! Они такие... такие...мммм...' - и еще пять.

Завел меня этот симпатичный толстяк. Непременно надо потом наладить контакт - это явно хороший человек, а его порок только способствует этому. Наверняка еще любит выпить и пожрать, по нему видно же. А то ведь, как известно 'Что-то недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжко больны, или втайне ненавидят окружающих'. А этот явно не чурается. Нравится мне этот милый извращенец, своей открытостью и непосредственность. Люди, не скрывающие свой порок, всегда привлекают.

Проблема в том, что я уже превысил сумму, внесенную городу. Технически это решаемо, представители Рюгельского банка, разумеется, присутствуют, и добавить недостающее - проблем не станет. Но надо ли оно мне? Честно говоря, решил уже было и отступить - побаловался, и будет. Обернулся посмотреть, как выйти из толпы - да наткнулся на косые глаза азартно болеющего за меня Феофана, и насмешливый взгляд Распутина, вроде как спрашивавший 'Ну, чего, служивый, довыпендривался, голодрань?' Да, мать вашу, спекулянтов поганых, работников весов и прилавка, вы еще насмехаться будете? ...Ну и понеслось.

Толстячок оказался упертым, но все же адекватным. Быстро сбросил ставки до минимальной пятерки, и не тянул время, благо никто более не проявлял интереса. Да и понятно - вскоре цена уже, по сути, вдвое от разумной. Коммерчески невыгодно вовсе. Сообразив, что, в общем-то, дальше играться попросту глупо, твердо решил выходить, тем более что сумма уже была значительная, тут никакой купец не станет более насмехаться. Кинул автоматом последнюю пятерку, и собрался уже уходить, ради приличия только дожидаясь, пока Вито ответит.

А он, сука толстая, взял, и не ответил. Только лишь вздохнул, как морской кит, провел рукой по лицу и махнул - мол - выхожу их игры! И на меня посмотрел мол 'Мсье понимает толк в извращениях... завидую!'. Что делать, игра важнее жизни, понты дороже денег - отвечаю ему улыбочкой 'Ну... Вы же меня понимаете? Вам повезет в другой раз...'. Тут уже и распорядитель давай допытываться, не желает ли кто и есть ли еще ставки, а там и 'Продано!' внезапно. Еп ихнюю мать. Это что ж я наделал-то? Посмотрел на эту ихнюю Мору, глаза у нее перепуганные, то на девок своих косит, то на меня. Со злости, что я, сам себе дурак, так вдруг обломался и на бабки попал, сделал ей в ответ страшные глаза. Мол, готовься, ща как приедем, первым делом твоих засранок перенасилую! Плотоядно так посмотрел, в общем, ухмыльнувшись покривее, и кивнул - мол, так да, я вам ужо устрою Содом вперемешку, возможно, с Гоморрою. Твою мать, да что же я наделал? И ладно бы бабки, хотя денег жалко, аж спасу нет, но я ж теперь - рабовладелец? Здрасьте, приехали...