Владимир Поселягин - Путь домой.

— Кто там? — спросил я тоном галчонка из Простоквашино.

— Ты это… Вылась давай… — послышался приглушённый голос сверху.

— Не-а, не убедили. Что ещё предложите?

— Подожжём, — привёл тот контраргумент.

— Ну это уже конкретика, — ответил я и подняв «реснички» на люке мехвода, запустил с помощью воздушного баллона двигатель.

Красноармейцы сразу порскнули в разные стороны, а я врубил вторую передачу и погнал к дороге. Мне на встречу вышло несколько командиров, махая руками, явно пытаясь остановить, видимо они, стараясь не терять командирское достоинство, шли следом за бойцами, и не успели к нашему очень интеллигентному разговору. Однако меня они не интересовали, орудия зениток я не опасался, все расчёты здесь были, но всё же предосторожности не терял, перевалил через дорожную насыпь, оставив грузовики слева, и скатился с другого края, уже по обочине направившись в сторону города. Теперь дорожное полотно прикрывало корпус танка от обстрела со стороны зенитной батареи, лишь башня виднелась. Машина, переваливаясь на неровностях почвы, оставляя сизый дым из выхлопных труб, лязгая траками, мчалась по кювету.

По мне, конечно, стреляли, я слышал звон пуль по броне, но стреляли именно из стрелкового оружия, лишь однажды явно со злости пройдясь из пулемёта, по броне дробью ударило, однако меня это не волновало, даже порадовало, раз стреляют, то на броне никто не затихарился.

Как я уже говорил, сбили меня на окраине Киева. Его уже не вооружённым глазом было видно, так что по обочине, поднимая гусеницами столб пыли, я на максимально возможной скорости двигался в сторону окраины. В городе затеряюсь, здесь главное добраться до неё. Чуть больше километра осталось и всё я сокроюсь среди домов частного сектора.

Когда перед танком поднялся разрыв крупнокалиберного снаряда, я не удивился, хотя танк и повело чуть в сторону от воздушной волны, просто свернул и объехал воронку. Похоже, стреляла уже другая батарея, и она находилась с этой стороны дороги. Ревя мотором, танк поднялся на насыпь и скатился на другую сторону, уже укрываясь от второй батареи. Надеюсь, расчёты первой не успели добежать до своих орудий, а если успели, то после бега у них руки должны трястись так, что не до стрельбы им, дыхалку бы восстановить.

Когда я добрался до окраины города, то неполадку поднялось два столба разрывов, и чуть дальше, повалив забор третий, но было поздно, на скорости в шестьдесят километров в час, изредка маневрируя чтобы сбить прицел, я влетел на улицу и, распугивая домашнюю живность, двинул по улице дальше. Пушки больше не стреляли, ну а я свернул на ближайшем повороте, и направился дальше, медленно сбрасывая скорость. По улицам не погоняешь, здесь и люди ходят, причём немало.

Города я не знал, поэтому заблудиться мог в два счёта. Идея пришла мне не сразу, но она мне понравилась. Взяв с соседнего сиденья стрелка-радиста шлемофон, я надел его и остановив танк у группы стоявших у колонки детей, лет десяти-двенадцати на вид, и открыв люк, на половину высунувшись, спросил:

— Ей, парни, где здесь пляж имеется, не покажите? А то заморился под бронёй.

Те, видя, что танком управляет чуть ли не их сверстник, охотно согласились показать.

— Давайте на броню, а один ко мне, подсказывать будет.

Один парнишка, похоже, старший, ужом скользнул в танк через люк мехвода, я подался к спинке, сел на место стрелка-радиста и стал уверенно руководить. Обзор у него, конечно, был невелик, но город он знал и уверенно вёл меня по улицам в сторону реки. Когда показался Днепр, я даже порадовался, под бронёй реально было душно.

— Левее, там зенитка стоит, мост железнодорожный охраняет, но там удобный съезд к самой воде, — сообщил парнишка по внутренней связи, я вручил ему такой же шлемофон и мы общались нормально, даже голос особо не повышали, хорошо слыша друг друга.

Когда мы приблизились к берегу, я действительно рассмотрел тридцатисемимиллиметровую зенитку окружённую мешками с песком, расчёт пучил на нас глаза и сопровождал танк стволом оружия, похоже всем в Киеве уже было известно, что в город ворвался танк, но огня не открывали по понятным причинам. На броне, облепив танк, сидело порядка десятка детей. Я бы вот в детей стрелять не стал, посмотрим, что здесь за Аникины воины.

Конечно, прикрываться детьми это не хорошо, по моральным принципам даже подло, но честно говоря, я и надеялся на такую реакцию, да и искупаться мне действительно хотелось.

Танк, под прицелом нескольких зениток, загребая гусеницами песок, спустился к кромке воды и я заглушил двигатель.

— Приехали, вылезаем, — сказал я проводнику и, отсоединив шнур шлемофона, первым выбрался наружу. Дети уже попрыгали с брони и с радостными воплями бросились к воде.

Подойдя к воде, я черпнул воды, та тёплой оказалось, и умыл лицо, мне действительно было жарко. Бегом взбежав на башню, проводник уже выбрался, он стоял перед скошенным острым носом танка и, держа в руках шлемофон с улыбкой смотрел на меня. Ну а я, поставив ноги на ширину плеч, стал проделывать лёгкий комплекс зарядки, потягиваясь и разрабатывая мышцы. Тут хорошо было, ветерок так обдувал.

Пока я занимался зарядкой к нам бегом, по колее оставленной гусеницами, сбежало трое бойцов. Командир расчёта зенитки, мимо которой мы только что проехали, и двое его подчинённых. Эти первые успели.

— Кто такой, документы?! — рявкнул мне сержант, наставив на меня ствол карабина.

Один его боец повторил действия командира, а второй обежал и заглянул в танк через люк мехвода.

— Пусто, один он, — сообщил тот, выпрямляясь, после чего отобрал у парнишки шлемофон и отвесил затрещину.

— Советую опустить оружие, — сказал я, не прекращая разминки. — Меня злит, когда в меня целятся, немцев я убиваю, а вас могу и покалечить со злости.

— Ну-ну, ты ещё по угрожай мне… Быстро вниз, ремень снять, — приказал сержант.

— Эх, вояки, — пробурчал я и прямо с башни спрыгнул вниз под ноги к сержанту.

Одним движением обеих рук я просто отобрал у них карабины. Второй боец успел повесть карабин на плечо, но сорвать его снова и прицелиться в меня я ему не дал, тоже отобрал, и хорошую такую оплеуху отвесил. За дело, между прочим.

— Держи, — протянул я отобранный шлемофон проводнику. — Подарок.

Тот схватил подарок и отбежал к компании друзей и приятелей, что в стороне наблюдали за этим представлением, ну а я убрал «тридцатьчетвёрку» и оружие расчётов в За Пазуху, после чего стал неторопливо раздеваться, складируя форму на песок.

— Эй, оружие верни, — растерянным и ошарашенным голосом попросил сержант, когда пришёл в себя.

Я к этому моменту успел скинуть френч, стянуть нижнюю рубаху и как раз снимал сапоги, сидя на песке, так что ответил командиру зенитного расчёта с натугой в голосе, сапог никак не слезал, пришлось импланты подключить: