Алексей Янов - Экспансия

С совсем другими чувствами отчалившую флотилию провожала заплаканная Параскева Брячиславна. Своим взглядом она буквально по досточкам разбирала государеву галеру, умчавшую её Владимира на новые кровавые бои. До самой последнего момента она жадно вглядываясь в парящей над галерой войсковой стяг, пока он полностью не исчез за речным поворотом. Ещё ей вспомнилась минувшая бессонная ночь, ласковые руки и нежные губы Владимира, его слова о том, что он к ней вскоре обязательно вернётся …

Князь лукомльский Василий Всеславич – праправнук Всеслава Полоцкого, близкий родич недолго поправившем в Полоцке князя Брячислава, ещё накануне велел созывать бояр. Брячислав Василькович для защиты своей столицы от Смоленской угрозы сзывал к себе всех удельных князей Полоцкой земли, но на его призыв никто не откликнулся. И теперь князь Лукомльский об этом своём решении сильно сожалел. Смоленская судовая рать медленно, сдерживаемая идущими по берегу конными дружинами, начала продвигаться на юг. Цель была понятна – Лукомльское княжество. Да и Владимир Смоленский из своих планов не делал никаких секретов, заявив ещё в Смоленске о намерении присоединить к себе все некогда входившие в состав Полоцкого княжества земли, в том числе и ныне независимые уделы.

Едва забрезжил в теремных оконцах рассвет, как бояре быстро заполнили гридницу. Лукомльские вельможи, дожидаясь прихода своего князя, вели в своём кругу разговоры на всех интересующую и уже довольно избитую тему.

– Слыхал, друцкий князь Борис Давыдович подходит к нам с городским полком и дружиной! Вряд ли смоляне возьмут Лукомль! Их сюда немногим более двух тысяч пешцев и три сотни дружины идёт, – боярин Ипат Иванович горячился, жестикулируя руками.

– Полоцкий князь тоже так думал …

– А ты, что же Глеб Андреич, хочешь жить под властью, под законами и под мечами Владимира? Вольному боярину тебе быть наскучило? В холопья княжьего хочешь обратиться?

– Ростиславичи мне тоже не любы, но Владимир – совсем другое дело.

– Да? – усомнился боярин.

– У него в голове больше, чем у нас с тобой и всех наших князей, вместе взятых. Он знает, что нужно делать, и словно дикий вепрь идёт напролом. К врагам своим он безжалостен, зря ты Владимира в свои недруги записываешь.

Ипат Иванович сморщился, словно съел ложку горчицы.

– Когда ему исполнилось тринадцать, то он на недолгое время спятил. Сейчас вроде как от своего недуга излечился. Но я лично не поручусь, что у него с головой всё в порядке. И ты, Глеб Андреич хочешь под такого волостителя пойти? – влез в разговор, сидящий рядом боярин Емельян Жировитович.

– Не знаю! Но свою дружину на убой нашему князю не отдам! Отъеду в своё село.

– Я слышал, он от холопки прижил ублюдка? – сказал подключившийся к разговору Путша Константинович. – Значит – здоров! А больных на голову князей я за свою жизнь немало перевидал!

– Александром сына окрестил, – подтвердил Емельян Жировитович, удивив всех своей осведомленностью. – Он до сих пор заботится о своей служанке, и даже из дочери кожемяки сделал боярыню!

Присутствующие при разговоре все разом засмеялись.

– Вот и я о том же! Жить под Владимиром – пуще неволи, да и смех один! – весело заключил Ипат Иванович.

Лукомльский и друцкий князья величаво восседали на своих жеребцах, оглядывая затопившее площадь войско. Друцкий князь вспорхнул в седло легко и невесомо, словно пушинка. Грузный Василий Всеславич долго и неловко вскарабкивался на коня, при помощи своих дворских: один вставлял ногу в стремя, другой плечом и руками подпирал княжий зад. Утвердившись в седле, Василий Всеславич оттолкнул своих «конюших», гордо вздернув вверх голову, сквозь прищур подслеповатых глаз, обозревая собравшихся на площади воев объединённой друцко – лукомльской рати.

Хоть народу и собралось много, но шибко грозной силой они не выглядели. Если первые, окаймляющие войско со всех сторон ряды дружинников облачённых в кольчуги, в шлемах, с щитами, мечами, сулицами и луками внушали уважение, то видневшаяся за их спинами безликая масса наспех собранного мужичья – с дубьём, рогатинами, в лаптях, да в драных сермягах, производили на князей не самое приятное впечатление. Тем более что поставили они всё это мужичьё в строй, вовсе не спрашивая на то их согласия. Возражать против княжеско – боярских дружин городские ремесленники в открытую не осмелились, и сейчас за это расплачивались в полной мере, построившись вкривь и вкось нестройной толпой. «Им ли сокрушать смоленскую рать?!» – подумал Василий Всеславич, от чего непроизвольно поёжился.

Но теперь пойти на попятную, без потери лица, князю было бы невозможно. Еще вчера в гриднице он во всеуслышание объявил боярам: Смоленские судовые рати уже высадились на берегу реки Усвейка и теперь движутся к Лукомлю. Слава Богу, что столица княжества стоит на берегу озера, поодаль от торных речных путей. Завтра враг уже будет на расстоянии поприща от столицы удела, а потому Владимира не след ждать, надо собраться всеми силами, выйти в поле и обратить смолян в бегство!

Друцкий князь Борис Давыдович, казалось, вообще ни на что не обращал внимания. По его лицу бродила от выпитого накануне и сегодня с утра хмельная улыбка. Лукомльский князь не знал о том, что друцкий волхв ещё перед отъездом из княжества, предсказал Борису Давыдовичу победу над смоленскими крестоносцами – «смелый победит там, где робкий проиграет». Это пророчество старого волхва окончательно успокоило и уверило Друцкого князя в его собственных силах. А бражничал он только затем, чтобы придать себе смелости, всё прямо как по предписанию Вышних сил!

Глянув на родича с толикой пренебрежения, Василий Всеславич властно махнул рукой. За его спиной сразу загремели барабаны, засопели дудки, вверх взмылись княжеские стяги с изображениями Спасителя и херувимов. Всадники со стягами выехали вперёд, а всё собравшееся на площади войско потянулось вслед за ними к городским воротам.

Здоровых мужчин в Лукомле не осталось, поэтому провожали войско князей всё больше бабы, старики, калеки, да многочисленная ребятня, оккупировавшая валы частокола, обрамляющего вал.

Женщины слёзно причитали, висли на шеях у мужиков, нарушая походный порядок и тормозя всё войско. Городские ополченцы совсем не горели желанием воевать с кем бы то ни было, тем более с войсками смоленского князя, походя, громивших всех подряд. А потому, во время шествия по городским улицам, мужики то и дело воровато озирались по сторонам, прикидывая в какой бы переулок сподручней свернуть и под каким бы кустом незаметно затихориться. Но удрать не получалось. Боярско – княжеская конница, скачущая по краям огромной пешей колонны, неусыпно стерегла свою пехоту.