Александр Кушнир - Хедлайнеры

Альбом решили назвать “Икра” – после того, как Илья из ста предложенных Бурлаковым вариантов выбрал один. До поры до времени название решено было не афишировать.

Все шло четко по плану – до тех пор, пока не выяснилось, что к концу работы у владивостокских пилигримов закончились деньги. Увлекшись звуковыми экспериментами, группа превысила лимит студийного времени. А Илье предстояло записать несколько вокальных партий, а также сделать микширование и мастеринг. Причем не на “Мосфильме”, а в недрах “Exchange Studio”, где происходила финальная звуковая косметика альбомов Depeche Mode и Oasis.

Деньги на завершение лондонской сессии добывались всем миром. Моментально были поставлены на уши пол-Владивостока и пол-Москвы. Дело святое – друзья знали, что “Морская” писалась на сбережения Бурлакова, а “Икра” – на деньги Лагутенко, который с этой целью продал свой дом во Владивостоке.

До искомой суммы “Троллям” не хватало нескольких тысяч фунтов. Времени на размышления не было. Не колеблясь ни секунды, я незаметно вынул из толстой книжки “Достопримечательности столицы” часть сбережений родственников и под покровом темноты вручил пачку долларов жене Бурлакова. Как говорится, без лишних слов…

Мы запланировали, что конверт с деньгами передадут в Лондон знакомые журналисты-международники, которые надежно спрятали груз в коробку с тортом “Пражский”. Утром курьеры с контрабандным товаром успешно долетели до Лондона. Четвертого сентября 1997 года запись “Икры” была завершена.

Буквально на следующий день Бурлаков прилетел в Москву с оригиналом заветного альбома. Я перехватил продюсера “Троллей” по дороге из Шереметьево в Перово, где Леня тогда снимал квартиру. Меня разрывало на части от нетерпения: и что же там “Тролли” накропали в студии? На следующий вечеру Бурлакова намечалось массовое прослушивание “Икры”, но ждать целые сутки я не мог. Умер бы от любопытства.

Дома Бурлаков торжественно поставил черную хромовую кассету в магнитофон и врубил громкий звук. По хуй, что на дворе ночь. По хуй, что за стеной спят соседи. Мы сидели и не дышали. Как вообще можно дышать, если “пурпурно метеоры кровоточат” и “на Луне заблеяла коза”?

Дерзкий хард-рок обновленного “Мумий Тролля” размазал мой мозг по стене. Сверху тяжелым катком проехался толстый слой гитар. Барабанная бочка вбивала сознание в пол. “Морская” казалась теперь талантливым детским лепетом. Можно сказать, что если Лагутенко с Бурлаковым поставили задачу “шарахнуть током” и “трахнуть звуком” всех вокруг, то они ее с блеском выполнили. С массовым оргазмом на десерт…

Тексты вообще сносили крышу. Какие-то наркотические дельфины, зареванные ранетки, повесившиеся диджеи и слепые водители ввергли меня в состояние ступора. Можно сказать, накрыли с головой. В диско-песне про сайонару я четко расслышал слово “минет”, но ни капельки не удивился, а даже обрадовался подобной смелости. Я знал, что от креативного Лагутенко можно ожидать всего на свете. Хорошо – девчонки теперь будут краснеть. Такая вот милая провокация…

Часа в три ночи мы позвонили Илье, который с нетерпением ждал в Лондоне первой реакции. “Поздравляю! Классный альбом! Ну и как же мы все это богатство будем раскручивать?” – не без сарказма поинтересовался я.

“А что ты, собственно говоря, имеешь в виду?” – профессионально выставил защитный блок Лагутенко.

“А я, блядь, имею в виду, что вы записали великий рок-альбом, в котором есть всего два хита: „Не звезда“ и „Так надо“”, – грустно ответил я. Оглушенный футуристическим хард-роком, “Ранетку” и “Дельфинов” я просто не заметил. По-видимому, ждал чего-нибудь типа “Забавы-2” или “Утекай-2”. Все ждали. Не дождались.

Мне стало понятно, что работать с альбомом надо по каким-то другим правилам. Тем более что выход “Икры” планировался уже в ноябре, спустя всего полгода после появления “Морской”. Так до этого никто не делал…

Домой я возвращался под утро. Улицы были тихи и безлюдны, тускло светили фонари. Как пели друзья Ильи из группы “Туманный стон”: “Снова осень, пластилин, импотенты… как один”.

В ожидании открытия метро мне было о чем подумать. В четыре часа утра Бурлаков поведал мне новость, что клавишник Алик Краснов, записывавший “Икру” и “Морскую”, уходит из группы. Администрация дальневосточного филиала “Shell”, в котором он трудился, чувствуя, что теряет ценного сотрудника, предложила ему в качестве компенсации квартиру. И Краснов сломался. Это было нормально, поскольку тогда в “Троллях” “моментом истины” была дилемма: или группа, или квартира. И каждый решал ее по-своему.

…Жизнь продолжалась, и самое время было вспомнить, что через месяц “Мумий Тролль” выезжает в супертур по стране. А концертного состава у Лагутенко все еще не было. Это выглядело очень по-русски – получить предоплату за десятки концертов, а потом начать набирать музыкантов. Во время летнего промо-тура по Приморью “Троллями” была обкатана ритм-секция: Сдвиг—Пунгин. Там же спонтанно нарисовалась 17-летняя бэк-вокалистка Олеся Ляшенко. К слову, очень в тему – женских вокальных партий на “Морской” и “Икре” было выше крыши.

Затем на дне рождения поэта Ильи Кормильцева Бурлаков почему-то вспомнил о недостающем гитаристе, а текстовик “Наутилус Помпилиуса” почему-то вспомнил, что у него такой гитарист, кажется, есть. Откуда-то из– под стола именинник достал черно-белую фотографию, на которой красовался похожий на кудрявого Диониса Юра Цалер. Лидер малоизвестной панк-группы “Птица Зу” не так давно перебрался из Первоуральска в Москву, где учил Кормильцева игре на акустической гитаре.

Пока мы с Бурлаковым не без волнения разглядывали кандидата на роль троллевского Джимми Пейджа, Кормильцев вспомнил, что у него в квартире валяется целый склад компакт-дисков “Наутилуса”, которые неплохо было бы продать – скажем, во Владивостоке. Два поэта договорились очень быстро – оптовая цена оказалась символической. Бонусом прилагался телефон Юры Цалера и его фотография – чтобы оперативно выслать Илье в Лондон. Как показали дальнейшие события, эта сделка была совершена поистине на небесах…

Еще через несколько дней московские приятели Бурлакова подогнали нам клавишника Дениса, по иронии судьбы жутко похожего на ушедшего из группы Алика Краснова, изображенного на обложке “Икры”. В итоге получалось, что как будто из группы никто не уходил и никто не приходил. Порой это напоминало сон, но в кратчайшие сроки кадровый вопрос оказался решен.