Дмитрий Карасюк - История свердловского рока 1961-1991 От «Эльмашевских Битлов» до «Смысловых галлюцинаций»

«УД» прошел этап параноидального «детства» («Путешествие»), затем этап интуитивного тыка («15»). Начиная с «Жизни в стиле…» группа выходит на этап осмысленного творчества. Этот альбом — солидно и уверенно поставленная веха.

Но, может быть, гораздо важнее то, что этот альбом заслуживает самого горячего признания не только «рыцарей тертого джута», но и тех, кто помоложе, а с другой стороны (и это не менее радостно!) — вызовет глубокое экзематическое раздражение «тети с толстым задом и дяди с полным животом»!

«Контакт» — вещь, открывающая альбом, — вполне ясно определяет исходную точку, исходный вопрос или, попросту говоря, тему. Честь и хвала «УД»! Поскольку это — вопрос «Что я должен сказать?». Заметьте: не риторическое «Где я? Кто я? Куда я?», не самоуверенное «а сами-то вы, публика-дура?», но именно «Что я, музыкант, должен сказать, чтобы пробить стену непонимания?». Перед нами настоящий шлягер, причем, с одной стороны, — никакого тумана, а с другой — нет этого дурного демократизма въедливой строки.

Если не бояться того, что ясность концепции будет названа схематизмом, можно следующие пять пьес альбома преподнести как поиски решения, как своего рода суету вокруг контакта. Впрочем, такое понимание наверняка не единственное.

«Музей мадам Тюссо» — не просто очередное протаскивание идеи «человек-автомат-кукла — это плохо!». На этот раз не роботы, не безликие манекены вовлекают человека в свой магический танец, а вполне определенные восковые изображения великих людей. Кто из наших доморощенных рок-музыкантов хоть раз в душе, порой безотчетно, не подражал любимым звездам, не хотел быть похожим хоть в чем-то на них?

Уподобление такому подражанию (а вспомните-ка еще, кстати, школьное «мой идеал человека») танцу с восковыми фигурами — на мой взгляд, идея свежая и сильная, и последняя строчка «ты покинешь музей…», наверное, любого заставит мысленно добавить не спетое, но достаточно явное слово «навсегда».

К сожалению или к счастью, я до сих пор по техническим причинам не слышал пьесы «Гнилое золото». Скажу только одно: по-моему, текст — не в контекст.

Следующий номер — «Соблюдай дистанцию!» — поражает совершенно оригинальным, но отнюдь не сверх эффектным и не вызывающим музыкальным решением. Эта штука неожиданно заставляет констатировать: от сарказма до сентиментальности — один шаг. Уже ради одного этого открытия стоило не только записывать альбом, но и вообще делать музыку!

«Одержимый скоростью» — композиция типа «Человека наподобие ветра». К сожалению, это не очень выгодная ассоциация: «Человек наподобие ветра» — откровение высочайшего класса. Новая же ипостась образа по сравнению с ним выглядит более рассудочно и, хотя очень естественно укладывается в контекст альбома, вызывает гораздо меньший эмоциональный накал, чем это, кажется, должна делать тема одержимости чем бы то ни было.

«Мегаломания», подобно видоизмененному рефрену, повторяет идею «Музея мадам Тюссо», но на совершенно другом и, несомненно, более живом материале. Егор здесь просто великолепен! В характере, в жиле! И даже непонятно (да и неважно!), сохраняет ли он в себе или просто умело воспроизводит этот подростковый вкус и эту подростковую злость, которые одних наших музыкантов сводят на нет, а другим — давно перестали сниться.

«Физиология звукозаписи» — это ведь не только личное и вполне искреннее переживание момента отрыва результата от творчества. Это еще и задачка об отыскании предела функционирования собственной музыки. И, кажется, эта задачка вполне определенно решена «УД».

«Полный круг — 1975» — вещь, которую наверняка поймут и полюбят многие, потому что она — ясная, потому что она — чистая, потому что она покушается на иллюзии, но не лишает оптимизма. Надо обладать немалым мужеством, чтобы сказать себе: «Полный круг завершен…» И, если выйти за пределы образного строя пенсии, завершение полного круга как раз наводит на мысли о вехе, о точке… Казалось бы, этим и следовало закончить альбом.

Но вслед за точкой начинается новая повесть, рисуется новый круг. Заглавная пьеса, завершающая запись, воплощает уверенное упрямое движение, движение на свет, через любые преграды. И пускай снобы-меломаны тыкают пальцем в музыку Пантыкина, хвастая слуховой памятью: «Это Цеппелин, это Макаревич, а это еще кто-нибудь…». Они все еще не могут расслышать собственный Сашин почерк, сложившийся не из уворованных мотивов какого-нибудь одного модного образца, а на базе усвоения и переосмысления всевозможных музыкальных течений. И пускай этот альбом никогда не станет предпоследним альбомом «УД»!

А. Резин

(«Свердловское рок-обозрение», № 1, 1986)

Ох уж эти всенародно любимые звуки «Машины времени» и «Воскресенья»… Тот, кто слышал их хоть раз, не мог не попасть под очарование этих песен. Тот, кто слышал их полсотни раз, наверняка хотел играть так же, как они. После сотого прослушивания играть как-либо иначе уже не хотелось…

До записи своего дебютного альбома музыканты группы «Флаг», судя по всему, переслушали песни монстров столичного рока раз пятьсот. Поэтому их «Рок-монолог «Люди»» получился, скорее, рок-мадригалом, рок-признанием в рок-любви к своим старшим коллегам из Москвы. Все сделано на высоте: красивые мелодии Александра Тропынина, умные и ладные стихи Александра Пьянкова, изящные аранжировки Владимира Коровина, профессиональная игра всей группы… Даже композиция альбома выстроена по всем правилам: песня лирическая, песня юмористическая, песня антивоенная. Словом, присутствует все, что должно быть в настоящем альбоме. А вот настоящести и не хватает. Все сделано как бы с оглядкой вверх на сияющие фигуры Макаревича, Романова и пр. Из-за этих постоянных оглядок не удалось заметить, что свой собственный альбом получился явно вторичным.

Ощущение «Я где-то это уже слышал» гасит заключительный трек «10 лет после школьного бала». Написанная под впечатлением реального ухода из жизни однокашника, эта яростно-надрывная песня предельно искренна. Музыкантам пришлось несколько дней оббегать морги, чтобы найти неопознанное тело своего пропавшего друга, — тут уж не до оглядки на образцы столичного рока. Такая песня могла родиться только из глубоко пережитой эмоции, рискованной для собственных нервов и сердца. Опасная это вещь — рок-н-ролл…

Д. Лемов. 2016

Пленка, записанная в прямом смысле слова на коленке: бытовой магнитофон, акустическая гитара и очень много шума. Не сразу понимаешь, что из этого гула — помехи, а что — звуки, специально извлекаемые из примитивной перкуссии и странного инструмента панк-труба. Печальные завывания духового прибамбаса, изготовленного Вадиком Кукушкиным из трубки для подводного плавания, быстро надоедают, и начинаешь относиться к ним, как к техническому браку. В общем, это артефакт, который вряд ли заслужил бы места в истории, если б не одно «но»…