Михаил Алпатов - Всеобщая история искусств. Русское искусство с древнейших времен до начала XVIII века. Том3

В соборе Донского монастыря (163) холодное величие уступает место изяществу и миниатюрности. Этот небольшой бесстолпный храм покрыт сомкнутым сводом, на котором в три ряда расположены кокошники; главка его — вытянутая, барабан украшен колончатым поясом; все это придает ему еще большую легкость. С обеих сторон к нему примыкают небольшие приделы с подобными же стройными главками, украшенными килевидными арочками. В сущности, перед нами подобие одного из приделов Василия Блаженного (ср. 37) — фрагмент, извлеченный из сложного целого. Эти тенденции получат преобладание в дальнейшем развитии архитектуры Москвы.

Во второй половине XVI века начатки реализма, проявившиеся в миниатюре середины этого века, все больше уступают место поискам холодной представительности. В иконах 1563–1564 годов, украшающих приделы Благовещенского собора, побеждает старательное и сухое повторение старых иконографических типов и вместе с тем исчезают последние следы поэтичности Дионисия. Колорит, который в прошлом составлял одно из главных средств выражения русской иконы, становится теперь глухим, мрачным и тусклым. Фигуры застылы и мало выразительны. Широкое применение находят себе золотые оклады, серебряная басма. Закрывая фон и поля иконы, они своим блеском еще больше заглушают краски. Больше живописности в фресках Спасо-Преображенского собора в Ярославле (1563), но и это лишь потому, что вдали от Москвы дольше сохраняются традиции XV века. Застой особенно заметен в самом конце века в росписях и в иконостасе собора Новодевичьего монастыря (1598). Во фресках этого собора рассказана жизнь Марии и легендарная история ее иконы. Но в них нет и следа той теплоты чувств, которая выделяет фрески Дионисия. В новодевичьих фресках толпится множество фигур в богатых парчовых одеяниях, высится покрытая узорами архитектура, повсюду многолюдные парадные сцены. Несмотря на благозвучную гамму голубых, розовых и желтых красок, эти фрески выглядят как монотонное повествование официального хронографа, в котором нет ни простодушия, ни наблюдательности древних русских летописей.

В 60-х годах XVI века представители рода Старицких пожертвовали в ризницы русских монастырей ряд шитых пелен. Род Старицких был последним среди удельных князей, с которыми Ивану IV пришлось вести жестокую борьбу, «сводя» их из вотчины, отправляя в ссылку, подвергая казням. Возможно, что трагическая судьба этой семьи косвенно отразилась на характере украшений многочисленных плащаниц, их вкладов. В XV веке и в пеленах и в иконах оплакивание носило величаво сдержанный характер (ср. 33). Теперь в передаче страданий Христа, горя Иоанна и рвущих на себе волосы женщин зазвучали трагические нотки. Есть нечто жалкое, принижающее достоинство человека в том, как склоняются над телом Христа трое мужчин (162). В церковное искусство проникло то самоуничижение, которое так ясно выступало тогда и в челобитных с уменьшительными именами в подписях. Пелены XVI века превосходны по выполнению. Техника золотого шитья достигает здесь совершенства; узоры разнообразны; богатство полутонов достигается путем скручивания серебряных нитей с голубыми и розовыми. Отдельные фигуры обладают некоторой объемностью. Но перегруженность композиций придает им мучительную напряженность.

В истории древней Руси трудно найти время столь противоречивое, как XVI век. С одной стороны, всюду чувствуется пробуждение живых сил, влечение к новому, смелое новаторство. Общий подъем накладывает свой отпечаток и на архитектуру и на изобразительное искусство XVI века. Народное творчество дает о себе знать в каменной архитектуре так заметно, как этого не было ранее. В обращении миниатюристов к изображению русского быта проявляются начатки реализма. В предшествующее время в русском искусстве было много внутренней силы, душевности, гармонии, но на нем нередко лежала печать простодушия и созерцательности. В искусстве XVI века больше действенности, волевого напора, умственной энергии. Искусство шло к завоеванию действительности. Сравним ли мы Звенигородский собор (117) с Дьяковским храмом (151) или, с другой стороны, новгородскую икону XV века (30) с рельефами трона Грозного (152), мы повсюду заметим, как начинают преобладать движение, жизнь, энергия. Все это делает искусство XVI века важным этапом в истории русского искусства.

Вместе с тем на протяжении XVI века иконопись перестала быть таким же выражением народных воззрений, каким она нередко была в XV веке. Обремененная богословским глубокомыслием, она становилась понятной лишь немногим, и это засилие богословия душило первые ростки реализма. После блестящего подъема архитектуры в середине XVI века во второй его половине зданиям стали придавать черты все большей представительности, и это вело к победе в архитектуре подавляющего человека величия и холодной представительности.

Искусству следующего века предстояло развиваться в новых условиях, но это происходило на основе достижений середины XVI века, эпохи славных побед Москвы, общественных преобразований и успехов русского просвещения.

По мере того как при ближайших преемниках Ивана IV усиливается крепостнический гнет, недовольство крестьян все чаще переходит в открытые восстания. Разорение крестьянских хозяйств, опустошение целых областей, запрещение перехода, наконец, случившееся в начале XVII века моровое поветрие и голод, — все это подготовило почву для того, чтобы разгорелась крестьянская война, возглавленная Иваном Болотниковым. В связи с ослаблением центральной власти обостряются и противоречия между боярством и служилыми дворянами. Воспользовавшись этим положением вещей, внешние враги оказывают поддержку авантюристам, которые появляются в Москве и путем обещаний привлекают на свою сторону недовольных. Польские паны и шведские дворяне при помощи своих войск занимают русские области. Современники понимали серьезность угрозы, нависшей над их родиной, но им было трудно найти объяснение событиям. Авраамий Палицын взывал к мужеству и прямодушию сограждан и считал, что постигшие родину беды произошли «за всего мира безумное молчание еже о истине к царю не смеюще глаголати о невинных погибели». После ряда неудачных попыток оказать отпор внешним врагам создается народное ополчение, во главе которого становится посадский человек Минин; войско возглавляет князь Пожарский. Захватчиков изгоняют из Москвы. Патриотический подъем воодушевляет лучших людей того времени.