Михаил Алпатов - Всеобщая история искусств. Русское искусство с древнейших времен до начала XVIII века. Том3

Во Владимире Андрей построил одноглавый Успенский собор необыкновенно стройных пропорций, но после пожара и перестройки это здание не сохранило своего первоначального наружного облика. Самым замечательным произведением времени Андрея является храм Покрова на Нерли (8). Согласно одному старинному источнику, князь построил его «на лугу» в ознаменование своей печали о смерти любимого сына Изяслава. Печать тонкой поэзии лежит на этом памятнике архитектуры.

8. Церковь Покрова на Нерли

По своему общему характеру Покровский храм примыкает к обычному владимиро-суздальскому типу одноглавого храма с горизонтальным членением посредине стены и тремя апсидами (стр. 75). Но создатель этого шедевра придал ему такие пропорции, что весь он приобрел неповторимо индивидуальный облик. В этом здании поражает прежде всего его стройность и изящество. Среди равнинной местности вблизи от Боголюбова он высится на берегу реки наподобие стройного памятника-башни. Храм в Переславле по сравнению с Нерлинским кажется тяжелым, неуклюжим, вросшим в землю. Для того чтобы сделать храм похожим на круглую башню, строитель отступил от разделения наружных стен на равные части, которое было в то время общепринятой нормой. Что касается среднего прясла, то оно, как обычно, шире остальных, так как должно было подчеркивать осевое значение стройной главы. Но прясла, примыкающие к алтарю значительно сужены по сравнению с западными. Для того чтобы эта часть уравновешивала западную, необходимо рассматривать восточное прясло вместе с примыкающей к нему апсидой. Из этого вытекает, что здание воспринимается не как сумма четырех фасадов, как это было раньше, а как единый объем, свободноритмически расчлененный лопатками на неравные части.

Нарушение симметрии и правильности искупается в Нерлинском храме исключительным богатством новых, еще небывалых ранее соотношений между частями здания. Увенчивающая все здание цилиндрическая главка отличается исключительной стройностью и приобретает определяющее значение: между главкой, апсидами и всем зданием устанавливается тесная связь. Из-за нарушения симметрии линия кровли воспринимается как сплошная волнистая линия. Все формы приобретают текучесть, изменчивость, все проникнуто внутренним трепетом. В композиции Нерлинского храма, как в создании подлинного, поэтического творчества, можно видеть, сколько свободы и живого дыхания придает архитектуре отступление от строгой симметрии.

В соответствии с основной темой — уподоблением храма стройной башне — обработаны и его стены, окна и порталы. Весь храм словно одет в богатый наряд архитектурной декорации. Наряд этот отличается благородной строгостью своих форм. Основным мотивом убранства стен служит арка на двух стройных колонках. Преобладание его сообщает зданию исключительное единство, хотя этот лейтмотив постоянно варьируется, и это вносит в архитектуру жизнь и движение.

Арочками на полуколонках обрамлены окна барабана. Вместе с более широкими арками между ними они образуют вокруг барабана сплошную аркаду. Окна и порталы храма также обрамлены арками, но окна стройнее по своим пропорциям, порталы более низки и широки; в перспективных порталах арки повторяются многократно. Арочки в меньшем масштабе находят себе место и в колончатом пояске, идущем посередине стены, и в пояске, украшающем верхнюю часть апсиды. Но в колончатом пояске апсид колонки через известный промежуток спускаются до самой земли, и потому здесь возникают новые соответствия, соответствия колонок с лопатками, членящими стены. Подобием этого основного мотива служит и каждое из трех прясел на всех трех стенах храма. В среднее прясло особенно ясно вписывается окно в качестве его подобия.

В основе кубического типа храма лежала идея отделения внутренности здания от внешнего мира. Нерлинский храм также имеет довольно плотные стены (стр. 75). Стены эти укреплены выступающими полуколонками, которые соответствуют внутренним столбам. Но из средства укрепления стены эти полуколонны превращаются в средство ее расчленения, оживления и разграничения в ней нескольких планов. В русской архитектуре того времени не существовало второго подобного примера расслоения стены. В сущности, стену мы видим только в нижнем ярусе. Во втором ярусе перспективные окна уводят от переднего плана, уступчатые закомары нависают над стеной, на восточном прясле самой стены почти совсем не видно. В результате здание выглядит так, словно оно образовано не путем сопоставления четырех гладких стен; со своими поясками, валиками, ступенчатыми арками оно как бы изваяно, вылеплено из одного куска.

Строитель Нерлинского храма пошел наперекор той тенденции к утолщению стен, которая начинала побеждать в русской архитектуре XII века. Он развил, усложнил и обогатил то, что намечалось уже в обработке наружных стен киевской Софии (ср. 66). Вот почему здание это занимает такое своеобразное место среди природы. Белизной своего камня, правильностью и стройностью силуэта Нерлинский храм, конечно, выделяется из окружающего его пейзажа. Это гордое утверждение человеком красоты дела своих рук, своего творчества высится над зелеными купами деревьев; храм отмечает место на изгибе реки. В силу изрезанности поверхности стен здания оно кажется созданным для того, чтобы его озаряли, играли на нем солнечные лучи. Когда в ясные дни тени от окружающих деревьев набрасывают поверх каменного узора второй, прозрачный и сквозной узор, тогда здание приобретает особую красоту, особый трепет. Тогда очевидно, что храм этот неспособен отвратить человека от реального мира. Наоборот, всем своим обликом он призывает человека оглянуться на окружающий мир, обратить внимание на красоту голубых теней на белом камне и порадоваться тому, что между делом его рук и природой нет никакого разлада. И действительно, существует немного зданий, в которых солнечные лучи отражались бы на таком изобилии граней, выпуклостей и уступов, как в Нерлинском храме. Вот почему Нерлинский храм можно назвать проявлением жизнеутверждающего начала в нашей древней архитектуре.

В отличие от Нерлинского храма Успенский собор во Владимире уже в первоначальном виде, с его шестью столбами, задуман был как кафедральный собор стольного города. Обстроенный со всех сторон Всеволодом III таким образом, что пристроенные части сливаются с первоначальными, он наряду с соборами в Киеве и Новгороде стал одним из самых крупных соборов древней Руси (76). Если новгородская София олицетворяла для новгородцев их родной город, то Успенский собор мыслился в качестве соборного храма всей Руси XII века. Поставлен он был на высоком месте, почти у самого откоса над Клязьмой, и до сих пор гордо поднимается над городом своей золотой главой. Это особенно хорошо видно издали, из Заречья или со стороны Козлова вала, неподалеку от Золотых ворот.