Юрий Тынянов - Поэтика

Тема "Мнимый Пушкин" имеет свою особую историю (см. некоторые ссылки ниже); материал по библиографии псевдопушкинских стихотворений собран М. А. Цявловским (не опубликован) - см. список его трудов в кн.: М. А. Цявловский. Статьи о Пушкине. М., 1962, стр. 419 (с докладом о псевдопушкиниане Цявловский выступал в 1915 г. в Обществе истории литературы - см. сообщение об этом в кн.: Пушкин. Сб. первый. Ред. Н. К. Пиксанова. М., 1924, стр. 319). В семинарии Венгерова в 1914-1915 гг. о приписываемых Пушкину произведениях были прочитаны доклады Г. В. Маслова, Д. И. Выгодского, А. А. Попова, Ю. Г. Оксмана. У Тынянова специальная тема поставлена в связь с методологическими посылками. Это обеспечивает статье интерес и после того, как усилиями ученых 20-30-х годов основные проблемы пушкинской текстологии были разрешены.

1 Провозглашена в статье "Взгляд на русскую литературу после Пушкина" (1859). В ряде пунктов А. Григорьев близок к оценкам значения Пушкина для русской литературы и культуры, данным до него Гоголем, Белинским, а позднее Достоевским. Афоризм "Пушкин - это наше все" был неоднократно использован для характеристики различных общественно-литературных ситуаций. Так, С. А. Венгеров и предисловии к первому выпуску сборника "Пушкинист" - органа Пушкинского семинария - осмыслял афоризм А. Григорьева в свете того мирового признания русской литературы, которое обеспечили ей Толстой и Достоевский ("Пушкинист", I. СПб., 1914, стр. XXI). Так, "некоторым знаменем", говоря словами Тынянова, оказалась формула А. Григорьева в речи Н. А. Котляревского "Пушкин и Россия", произнесенной 11 февраля 1922 г. на вечере памяти Пушкина в Доме литераторов (см. отдельную брошюру - Пб., 1922, стр. 6); ср. его же. О нем - наше первое слово. - Газ. "Ирида". 1918, № 1.

2 Д. С. Мережковский рассматривал Пушкина как философа, в поэзии которого находят выражение две "вечные" антитезы: культура и первобытный человек, христианское начало и языческое. Это понимание было изложено в трактате "Пушкин" - вошел в книгу "Вечные спутники" (1-е изд. - СПб., 1897) и в Полное собрание сочинений, т. XVIII (М., 1914). Отношение Тынянова, как и других опоязовцев, к Мережковскому характеризовалось резким неприятием (ср. стр. 38, 411, 163, 505).

3 Имеется в виду эссе М. О. Гершензона "Мудрость Пушкина". Прочитанное в виде лекции и затем опубликованное в философском ежегоднике "Мысль и слово" (под ред. Г. Шпета, т. 1, М., 1917), оно вызвало отклики и в газетах, и в научной литературе. "Мудрость Пушкина" вошла в книгу того же названия (М., 1919). Этот заголовок обыгрывали оппоненты Гершензона. Ср. с тыняновским пассаж в книге М. Гофмана (стр. 21). Одним из тезисов Гершензона был следующий: "Слово "свобода" у Пушкина должно быть понимаемо не иначе как в смысле волевой анархии" (стр. 36 книги, ср. стр. 48). Но Тынянов мог подразумевать и еще одну - совершенно иную - "формулу" пушкинского "анархизма" - толкование стих. "Из Пиндемонти" в кн. Н. И. Фатова "Пушкин. Научно-популярный очерк" (М., 1921), получившее, как и вся книга, резкую оценку Томашевского ("Книга и революция", 1922, № 6, стр. 52-53; "Пушкин", стр. 94).

4 Эта трактовка восходит к речи Достоевского о Пушкине. Возможно, Тынянов подразумевал здесь работу Б. М. Энгельгардта "Историзм Пушкина. К вопросу о характере пушкинского объективизма" ("Пушкинист", II, 1916, особ. толкование "Медного всадника").

5 Тема книги Гершензона "Гольфстрем" (М., 1922). Стремясь показать движение некой единой и вечной человеческой мысли, зародившейся в древнейших мифологических и религиозных представлениях о душе-огне (ссылки на Леви-Брюля и др.), Гершензон сближал Гераклита и Пушкина, находя, что оба они мыслили абсолютное как огонь; отсюда сходство их "психологических теорий" (о душе). В своей "пушкинской" части эта аналогия опиралась на концепцию оживления в поэтической речи внутренней формы слова и - далее заключенного в нем древнего мифа (Потебня, символисты). Критика "Мудрости Пушкина" и "Гольфстрема" под углом зрения строгой конкретно-исторической методологии была дана Томашевским в его книге 1925 г., стр. 98-99, 103-106. Ср.: И. Груздев. Блуждающие точки. - "Город", сб. 1. Пг., 1923. С точки зрения некоторых современных научных представлений, суровость этих оценок представляется несколько преувеличенной.

6 Имеется в виду книга М. Гофмана "Пушкин. Первая глава науки о Пушкине" (она начинается с аналогичного перебора обозначений).

7 Уже М. Гофман пересматривал понятие "пушкинская плеяда". Для Томашевского одним из основных было требование: "Пора вдвинуть Пушкина в исторический ряд и изучать его так же, как и всякого рядового деятеля литературы. При таком равенстве научного метода выявится и творчески-индивидуальное в поэзии Пушкина" (кн. 1925 г., стр. 74-75). В 1956 г. Томашевский отмечал, что в начале века "изучение Пушкина осталось особой областью, не сомкнувшейся с наукой окончательно", и что значительную роль в устранении этой разделенности сыграл семинарий С. А. Венгерова ("Основные этапы изучения Пушкина" - в его кн.: Пушкин, т. II, М.-Л., 1961, стр. 465, 468). В начале 20-х годов критика "панпушкинизма", исходившая от молодых научных сил, вступала в противоречие с противоположной потребностью интеллигентской общественности - укрепить культ Пушкина в новой социально-политической ситуации. Так, декларация, принятая представителями литературных и культурных организаций Москвы и Петрограда на вечере памяти поэта 11 февраля 1921 г., провозглашала: "Новая русская литература начинается с Пушкина и Пушкиным" (см.: Пушкин. Достоевский. Изд. Дома литераторов. Пб., 1921, стр. 9). На вечере 14 февраля с докладом о поэтике Пушкина выступил В. М. Эйхенбаум - он подчеркивал: "Пушкин - не начало, а конец длинного пути, пройденного русской поэзией XVIII века" (там же, стр. 78; ЭП, стр. 24). Ср. тот же тезис в набросках ст. Тынянова "Ленский" (см. прим. к статье "О композиции "Евгения Онегина""). В. М. Жирмунский указывал на свой приоритет в постановке вопроса о Пушкине - "завершителе" (Жирмунский) стр. 72). Ср.: П. Н. Сакулин. В веках. - В кн.: Литературные отклики. M., 1923; А. И. Белецкий. Очередные вопросы изучения русского романтизма. - В сб.: Русский романтизм. Л., 1927, стр. 20-21. В той же серии вечеров, устроенных по случаю 84-й годовщины гибели Пушкина и 40-летия со дня смерти Достоевского, с докладом о "Египетских ночах" выступал Тынянов (см. сообщение об этом в кн.: Пушкин. Достоевский, стр. 5). 19 февраля 1922 г. Эйхенбаум, Шкловский и Тынянов выступали на пушкинском заседании Вольфилы с докладами о "Евгении Онегине" ("Летопись Дома литераторов", 1922, № 8-9; "Пушкин", сб. 1. М., 1924, стр. 321). В своем дневнике 1922 г. Эйхенбаум оставил ироническое описание пушкинского вечера в Доме литераторов 11 февраля. Впоследствии противоположность двух подходов к Пушкину сгладилась. Представление о Пушкине как "начале", хотя и подвергалось критике, в частности специалистами по XVIII в. (Г. А. Гуковский, П. Н. Берков), в целом возобладало (ср. формулу "Пушкин - родоначальник новой русской литературы").