Юрий Тынянов - Поэтика

Образы его России столь же традиционны; то пушкинские:

Когда звенит тоской острожной

Глухая песня ямщика!.. 13

то некрасовские:

Ты стоишь под метелицей дикой,

Роковая, родная страна 14.

Он иногда заимствует лирический сюжет у Толстого ("Уж вечер светлый полосою..."). Он не избегает и цитат: В час равнодушного свиданья Мы вспомним грустное прости... (К. М. С. "Луна проснулась. Город шумный...". Цитата из Полонского). И молча жду, - тоскуя и любя. ("Предчувствую Тебя. Года проходят мимо - ...". Слова Вл. Соловьева). Затем, что Солнцу нет возврата. ("Сны безотчетны, ярки краски...". Слова Купавы в "Снегурочке" Островского). И, вспоминая, сохранили Те баснословные года... ("Прошли года, но ты - все та же...". Слова Тютчева). Теперь проходит предо мною Твоя развенчанная тень... ("Своими горькими слезами...". Слова Пушкина). И, словно облаком суровым, Грядущий день заволокла. ("Опять над полем Куликовым...". Цитата из Вл. Соловьева).

И здесь характерен не только самый факт, а и то, что Блок графически выделяет цитаты, ссылается на авторов.

Тема и образ важны для Блока не сами по себе, они важны только с точки зрения их эмоциональности, как в ремесле актера: Тащитесь, траурные клячи!

Актеры, правьте ремесло,

Чтобы от истины ходячей

Всем стало больно и светло! 15

Он предпочитает традиционные, даже стертые образы ("ходячие истины") 15а, так как в них хранится старая эмоциональность; слегка подновленная, она сильнее и глубже, чем эмоциональность нового образа, ибо новизна обычно отвлекает внимание от эмоциональности в сторону предметности.

Поэтому в ряду символов Блок не избегает чисто аллегорических образов, символов давно застывших, метафор уже языковых:

Прохладной влагой синей ночи

Костер волненья залила...

<...> по бледным заревам искусства

Узнали жизни гибельной пожар!

Мой сирый дух - твой верный пес

У ног твоих грохочет цепью...

Над кадилом мечтаний... 16

Блок не избегает давно стертой аллегорической оды ("Ночь"):

В длинном черном одеяньи,

В сонме черных колесниц,

В бледно-фосфорном сияньи

Ночь плывет путем цариц.

Он не боится такого общего, банального места в образе, как:

Тень Данта с профилем орлиным

О Новой Жизни мне поет 17.

Потому что в общем строе его искусства эти образы призваны играть известную роль в эмоциональной композиции, не выдвигаясь сами по себе.

Поэтому новые образы (которых тоже много у Блока) - новые также по эмоциональному признаку:

И вздохнули духи, задремали ресницы,

Зашуршали тревожно шелка.

Подурнела, пошла, обернулась,

Воротилась, что-то ждала,

Проклинала, спиной повернулась

И, должно быть, навеки ушла... 18

Здесь перед нами совершенно новые слитные образы, с точки зрения предметной не существующие (ибо рядом, единовременно названы действия разновременных планов, глаголы разных видов: подурнела, пошла, проклинала; вздохнули духи, задремали ресницы).

Поэтому музыкальная форма, которая является первообразом лирики Блока, - романс, самая примитивная и эмоциональная *. Блок подчеркивает эпиграфами родство с цыганским романсом ("Не уходи, побудь со мною"; "Утро туманное, утро седое...") 20, - но эти эпиграфы являются вместе с тем заданным мелодическим строем; "Дым от костра струею сизой..." невозможно читать, не подчиняясь этому мелодическому заданию; так же исключительно романсно, мелодически должны мы читать стилизацию Апухтина "Была ты всех ярче, верней и прелестней...".

* Мысль о том, что поэзия Блока является канонизацией цыганского романса, развивает Виктор Шкловский ("Блок и Розанов") 19.

Не случайно стихи Блока полны обращений - "ты", от которых тянутся прямые нити к читателю и слушателю, - прием, канонический для романса.

Но не только в этих крайних разновидностях эмоционального искусства встречаются у Блока черты эмоциональной интонации и мелодики. Так, он охотно вводит эмфатическую интонацию практической речи в высокую лирическую тему:

Я, наконец, смертельно болен,

Дышу иным, иным томлюсь,

Закатом солнечным доволен

И вечной ночи не боюсь... 21

Здесь вводное "наконец", привнесенное из строя обыденной речи, влияет на всю интонационную окраску строфы, уподобляет ее отрывку взволнованного разговора.

И подобно тому как в наиболее эмоциональном из родов театрального искусства - мелодраме получает совершенно особое значение конец пьесы, ее разрешение, так и у Блока совершенно особую роль играет конец стихотворения.

В ранних его вещах конец повторяет начало, смыкается с ним - эмоция колеблется: дан эмоциональный ключ, эмоция нарастает - и на высшей точке напряжения вновь падает к началу; таким образом целое замыкается началом и как бы продолжается после конца вдаль.

Но для позднейшего Блока характерно завершение на самой высокой точке, к которой как бы стремилось все стихотворение. Так, стихотворение "Уже померкла ясность взора..." кончается:

Когда в гаданьи, еле зримый,

Встал предо мной, как редкий дым,

Тот призрак, тот непобедимый...

И арфы спели: улетим.

Здесь высшее напряжение не только в последней строфе, но и высшая его степень - в последней строке, даже в последнем слове.

Еще виднее это на крупных произведениях. В "Незнакомке" ("По вечерам над ресторанами...") тема ресторана, проведенная в синкопических пэонах'":

Заламывая котелки

Испытанные остряки,

сменяется стремительно ямбической темой Незнакомки:

И каждый вечер, в час назначенный

(Иль это только снится мне?),

все возрастающей к концу вследствие монотонности сочетания предложений.

Так же и в "Двенадцати" последняя строфа высоким лирическим строем замыкает частушечные, намеренно площадные формы. В ней не только высший пункт стихотворения - в ней весь эмоциональный план его, и, таким образом, самое произведение является как бы вариациями, колебаниями, уклонениями от темы конца.

Эмоциональные нити, которые идут непосредственно от поэзии Блока, стремятся сосредоточиться, воплотиться и приводят к человеческому лицу за нею.

ЗАПИСКИ О ЗАПАДНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

1

Мои записки о Западе будут очень похожи на письма слепого к слепому о цветах - синем, желтом, красном. Очень любопытно, но неопределенно; если же иногда и определенно, то ни в коем случае нельзя поручиться, что верно. Но так как для слепого нет большего удовольствия, как писать о цветах, то я и пишу о Западе.

Второе затруднение: как писать. Вопрос о стиле - немаловажный вопрос. И славянофилы, и западники, и Герцен, и... "Аполлон", и мы сами - стали ведь крайне несовременны 1. Время идет так быстро, что самым современным литератором может оказаться, пожалуй, Карамзин.

Помните его Европу: "Мне казалось, что слезы мои льются от живой любви к Самой Любви и что мне должно смыть некоторые черные пятна в книге жизни моей". И еще: "Какие места! Какие места! Отъехав от Базеля версты две, я выскочил из кареты, упал на цветущий берег зеленого Рейна и готов был в восторге целовать землю" 2.