Юрий Тынянов - Поэтика

* Ср. Гоголь: "<...> в обхождении моем с людьми всегда было много неприятно отталкивающего. <...> Отчасти же это происходило я от мелочного самолюбия, свойственного только таким из нас, которые из грязи пробрались в люди и считают себя вправе глядеть спесиво на других" [VIII, 217].

Ср. также описание комнат Фомы: "Полный комфорт окружал великого человека" и т. д. [3, 130]. Фома в семействе Ростаневых ведет себя как Гоголь в семье Аксаковых.

Наружность Фомы тоже как будто списана с Гоголя. "Гаврила справедливо назвал ого плюгавеньким человечком. Фома был мал ростом, белобрысый * и с проседью, с горбатым носом и с маленькими морщинками по всему лицу. <...>. К удивлению моему, он явился в шлафроке, правда, иностранного покроя <...>" [3, 65]. "Фома Фомич сидел в покойном кресле, в каком-то длинном, до пят, сюртуке **, но все-таки без галстуха" [3, 130]. Здесь и там рассыпаны намеки, дающие некоторый гоголевский фон: Егор Ильич встречал в Петербурге одного литератора: "еще какой-то нос у него особенный"; Фома в одной своей проповеди упоминает и самое имя Гоголя; Фома пострадал за правду "в сорок не в нашем году". С 10-й страницы романа начинаются явные намеки: "Я сам слышал слова Фомы в доме дяди, в Степанчикове, когда уже он стал там полным владыкою и прорицателем. "Не жилец я между вами, - говаривал он иногда с какою-то таинственною важностью, - не жилец я здесь! Посмотрю, устрою вас всех, покажу, научу и тогда прощайте: в Москву, издавать журнал! Тридцать тысяч человек будут сбираться на мои лекции ежемесячно. Грянет наконец мое имя, и тогда - горе врагам моим!" [3, 12-13]. Тридцать тысяч человек на лекциях - это, конечно, тридцать пять тысяч курьеров Хлестакова, но, может быть, здесь речь и о неудачном профессорстве Гоголя.

* Сам Гоголь о себе: "приземист и невзрачен". Письмо к А. С. Данилевскому от 11 апреля 1838 г. (Н. В. Гоголь. Сочинения и письма, т. V. Пб., П. А. Кулиш, 1857, стр. 306) [XI, 132]; "Гоголь был белокур" - С. Аксаков 36 и др.

** Ср. С. Аксаков о костюме Гоголя: "сюртук вроде пальто") 37.

"Но гений, покамест еще собирался прославиться, требовал награды немедленной. Вообще приятно получать плату вперед, а в этом случае особенно. Я знаю, он серьезно уверил дядю, что ему, Фоме, предстоит величайший подвиг, подвиг, для которого он и на свет призван и к совершению которого понуждает его какой-то человек с крыльями, являющийся ему по ночам, или что-то вроде того. Именно: написать одно глубокомысленнейшее сочинение в душеспасительном роде, от которого произойдет всеобщее землетрясение и затрещит вся Россия. И когда уже затрещит вся Россия, то он, Фома, пренебрегая славой, пойдет в монастырь и будет молиться день и ночь в киевских пещерах о счастии отечества" [3, 13].

Известно, какое значение придавал Гоголь своей "Переписке" и каких последствий ожидал от нее. "Приходит уже то время, - писал он, - в которое все объяснится" [XIII, 85]; отпечатание книги "нужно, нужно и для меня, и для других; словом, нужно для общего добра. Мне говорит это мое сердце и необыкновенная милость божия" [XIII, 112] и т. д. "Пойдет в монастырь" и т. д. - намек на иерусалимское путешествие Гоголя; ср.: "Я <...> у гроба господнего буду молиться о всех моих соотечественниках, не исключая из них ни единого <...>" [VIII, 218]. Об этом завещании Достоевский писал брату еще в 1846 г.: "Говорит, что не возьмется во всю жизнь за перо, ибо дело его молиться" * и т. д. "Землетрясение", может быть, пародирует и статью Гоголя о стихотворении "Землетрясение" Языкова: "Найдешь слова, найдутся выраженья, огни, а не слова, излетят от тебя, как от древних пророков <...> Истинно русского человека поведешь на брань даже и против уныния, поднимешь его превыше страха и колебаний земли, как поднял поэта в своем "Землетрясении"" ** [VIII, 280-281].

* Ф. М. Достоевский. Полн. собр. соч., т. 1. Биография, стр. 49.

** Ср., кроме того, начало отрывка с отрывком из ст. "Исторический живописец Иванов": "Я произведу одно такое дело, которое вас потом изумит, но которого вам не могу теперь рассказать, потому что многое, докуда, и мне самому еще не совсем понятно, а вы, во все то время, как я буду сидеть над работой, ждите терпеливо и давайте мне деньги на содержанье" - речь, вложенная в уста живописцу [VIII 332].

Фома Фомич сильно занят крестьянским вопросом. Среди его посмертных произведений недаром нашли "бессмысленное рассуждение о значении и свойстве русского мужика и о том, как надо с ним обращаться" [3, 130]; он пишет также "о производительных силах": "<...> поговорив с мужичками о хозяйстве, хотя сам не умел отличить овса от пшеницы, сладко потолковав о священных обязанностях крестьянина к господину, коснувшись слегка электричества и разделения труда, в чем, разумеется, не понимал ни строчки, растолковав своим слушателям, каким образом земля ходит около солнца, и, наконец, совершенно умилившись душой от собственного красноречия, он заговорил о министрах. Я это понял. <...> Крестьяне же всегда слушали Фому Фомича с подобострастием" [3, 15-16].

Но это программа двух статей "Переписки": "Русский помещик" и "Занимающему важное место"; ср. в особенности о министрах: "Генерал-губернатор есть министр внутренних дел, остановившийся на дороге". <...> Генерал-губернатор посылается затем, чтобы <...> дать толчок всему, своим полномочием облегчить затруднительность многих мест в их сношеньях с отдаленными министерствами <...>" и т. д. И вслед за тем о "разделении труда": "Во-первых, ввести всякую должность в ее законные границы и всякого чиновника губернии в полное познанье его должности. <...> Возвратить всякую должность в ее законный круг тем более стало трудно теперь <...>" и т. д. [VIII, 351-354]. Прощальная проповедь Фомы развивает более подробно положение статьи "Русский помещик":

"Вы помещик; вы должны бы сиять, как бриллиант, в своих поместьях <...>"

"- Итак, вспомните, что вы помещик, - продолжал Фома <...> - Не думайте, чтоб отдых и сладострастие были предназначением помещичьего звания. Пагубная мысль! Не отдых, а забота, и забота перед богом, царем и отечеством! Трудиться, трудиться обязан помещик, и трудиться, как последний из крестьян его!

- Что ж, я пахать за мужика, что ли, стану? - проворчал Бахчеев <...>

- К вам теперь обращаюсь, домашние, - продолжал Фома <...> - любите господ ваших и исполняйте волю их подобострастно и с кротостью. За это возлюбят вас и господа ваши. А вы, полковник, будьте к ним справедливы и сострадательны. Тот же человек - образ божий, так сказать, малолетный, врученный вам, как дитя, царем и отечеством. Велик долг, но велика и заслуга ваша!" [3, 137-138].

Ср. у Гоголя: "Возьмись за дело помещика, как следует за него взяться в настоящем и законном смысле. <...> Взыщет с тебя бог, если б ты променял это званье на другое, потому что всякий должен служить богу на своем месте <...>" [VIII, 322].