Барбара Берри - Рисуйте свободно! Найти себя с помощью художественного дневника

Сьюзен, владелица бизнеса, проиллюстрировала задание красочной схемой своего семейного древа — получился визуальный каламбур. Большинство участников вдохновляли друг друга, но в конце цепочки была Мариан, которая восприняла мое стремление создать доверительную обстановку как «правила» и тут же решила, что не будет им следовать и ей нужно делать нечто отличное от группы. Вместо того чтобы рисовать на листах, переданных по кругу, она предпочла нарушить цепочку и рисовать там, где захочется. Тем самым она расстроила как минимум одного человека и еще одного разозлила. Почему она ощутила потребность в мятеже? Это была тема, которую с жаром обсуждала вся группа.

Свободное рисование требует определенного смирения. Не нужно изображать ничего особенного, отличного от других или выверенного, но, повторюсь, такая техника предполагает лучшее, что может появиться здесь и сейчас, — без исправлений или закрашивания. Когда я впервые попробовала рисовать таким образом, я непрестанно задавала себе один вопрос: «Искусство ли это?» В конце концов я осознала, что сам вопрос был поставлен неверно. «Играю ли я, рискую ли, открываю ли новые образы?» Задавая первый вопрос, я пыталась оценить то, что делаю. Вторая формулировка помогла мне преодолеть требования, которые я выдвигала, как Художник, а также помогла сосредоточиться на эффекте, который процесс производил на меня, и задуматься о том, расширяет ли он грани моего опыта.

Чтобы добраться до того, что находится внутри, нужно отпустить на волю свою самость. Тогда вы познаете глубину другой стороны силы.

ГИПЕРОПЕКАЮЩАЯ МИНДАЛЕВИДНАЯ ЖЕЛЕЗА

Вы задумывались, почему звуки в ночи заставляют вас замирать, точно вы олень в свете фар? Или почему вы вздрагиваете от случайного движения? Это миндалевидная железа заступает на караульную службу. Как я упомянула в предисловии, миндалевидная железа — одна из малых частей лимбической системы, наш «эмоциональный мозг». Ее основная работа — проверять всю входящую сенсорную информацию, чтобы определить, находимся ли мы в безопасности. Когда железа активирована, включается реакция «бей, беги или замри» — автоматическая функция защиты, и это объясняет, почему действие нередко опережает мысль.

Когда миндалевидная железа воспринимает что-то как угрозу, уровень беспокойства повышается настолько, что процессы в других частях мозга замедляются, и мы переходим в режим самосохранения. Нет времени на размышления и обдумывание реакции. Железа уже передала сигнал другим системам — кровяное давление повысилось, участилось сердцебиение, в игру вступили гормоны стресса. Мы запрограммированы эволюцией реагировать не обдумывая. Когда-то это было необходимо — замешкайся и станешь чьим-то ужином.

Приведу популярный пример. Представьте, будто вы гуляете по лесной тропе и вдруг замечаете у себя над головой нечто длинное и изогнутое. Вам даже кажется, что оно движется. Этот визуальный раздражитель достигает миндалевидной железы в тысячные доли секунды, в результате мы замираем. Мы делаем это без всякого осознанного чувства страха, так как эмоции приходят позже через другой, более медленный канал — от миндалевидной железы к коре головного мозга. Сейчас происходит анализ зрительного сигнала. Действительно ли это змея или просто ветка? Рефлекторно замерев на месте, вы можете сохранить себе жизнь. Однако в современных условиях механизм, когда действие опережает мысль, срабатывает гораздо чаще, чем требуется. Все-таки в мегаполисе мы редко встречаемся со змеями.

В отличие от других клеток клетки лимбической системы не зреют со временем. Это значит, что механизм страха остается неизменным автоматическим процессом, и происходящее часто бессознательно настораживает нас. Мы любим считать себя мыслящими созданиями, но специалист в области нейроанатомии Джилл Боулт Тейлор объясняет, что «биологически мы — чувствующие существа, которые умеют думать» {24}. И, несмотря на большую мозговую активность, мы не всегда знаем, почему чувствуем так, а не иначе.

Не только эволюция наделила нас страхами, хотя страх змей относится, конечно, к запрограммированным природой. Страхи коренятся в прошлом, зачастую в детстве. Пережив острую ситуацию, в похожей обстановке мы снова испытываем знакомые, порой очень сильные чувства. В американском научном сериале The Life of the Brain («Жизнь мозга») рассказывалась история мужчины, пережившего автокатастрофу. Довольно долго после этого при звуке захлопывающейся двери автомобиля он подскакивал на месте, а сердцебиение учащалось так, будто он снова попал туда, где металл врезался в металл.

Хотя клетки лимбической системы не меняются, с возрастом происходят перемены в коре головного мозга. Более зрелые клетки коры способны сопоставить входящую информацию с ответом лимбической системы, заново оценивать ситуацию и при необходимости делать другой выбор. Однако специалисты по нейроанатомии доказали, что процессы, связанные со страхом, идут двумя разными путями. Соединения, ведущие от коры к миндалевидной железе, гораздо слабее, чем те, что идут от железы к коре. Как говорит исследователь Жозеф Лёду, разница между двумя системами передачи сообщений объясняет, почему возникшую эмоцию так трудно погасить {25}.

Психолог и писатель Дэниел Гоулман [15]похожим образом объясняет «реакцию миндалевидной железы» — внезапный импульс, образующийся под влиянием стресса и вынуждающий нас действовать поспешно и опрометчиво. И это тоже результат деятельности гиперопекающей железы. Мы чувствуем, что на нас нападают, и набрасываемся на противника. Чувствуем угрозу и замираем. Но вместо того чтобы быть заложниками эмоций, можно использовать их для самопознания {26}.

Словесное описание чувств давно признано эффективным способом борьбы со страхами. Однако теперь наука способна объяснить, как это работает и почему мы должны чаще использовать этот инструмент. Мэтью Либерман и его команда из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе изучили работу мозга тридцати здоровых людей в возрасте между 18 и 36 годами, когда они комментировали фотографии лиц, изображающих негативные эмоции {27}. Испытуемых просили подобрать соответствующее определение для каждой эмоции. Результаты компьютерной томографии стали первым однозначным свидетельством того, что обозначение эмоций, как называют этот лингвистический процесс, препятствует реакции миндалевидной железы на негативное изображение. Обозначение эмоций не только снижает деятельность железы, но и увеличивает противоположную активность в двух других зонах префронтальной коры — внешнего слоя мозга.

Во время рисования мы не сталкиваемся с такой опасностью, которая заставила бы нас бежать или биться за жизнь, но все же мы испытываем сильные эмоции, от которых буквально застываем («Я ненавижу это»). Наша задача — проверить тревожные кнопки, которые срабатывают, когда мы рисуем нечто пугающее или даже отвратительное. Как столь яркие чувства могут возникнуть из-за небольшого количества краски на бумаге? Так мы сможем увидеть в острых реакциях то, что уводит нас с нужного пути, прерывает поток. Обдумывание возникших эмоций запускает процессы в коре головного мозга, позволяя выбрать другой образ действий. Это значит расценивать чувства как источник информации, а не принимать за чистую монету. В этом случае эмоция или блок становятся инструментом познания, а не тем, чего мы должны избегать. Вместо того чтобы заявить: «Я не собираюсь окунаться в это», ответьте другими словами, используя мантры или называя страхи.