Дональд Томпсон - Как продать за $12 миллионов чучело акулы. Скандальная правда о современном искусстве и аукционных домах

«Сотби» попытался уйти от любых обвинений в конфликте интересов и основал независимую компанию Lexbourne. И действующие лица рынка искусства, и пресса недоумевали, как «Сотби» сможет выступать одновременно в роли агента продавцов и независимого консультанта пенсионного фонда. Однако Левин, и фонд в его лице, заявил, что его такая договоренность вполне устраивает.

Фонд продал свою коллекцию в период с 1987 по 1999 год; значительная ее часть ушла с торгов в 1989 году, «Сотби» назвал этот аукцион «одним из самых значительных распродаж произведении одного владельца за много лет». Кроме всего прочего, на этих торгах очень наглядно проявилось значение и ценность провенанса. Гравюра Альбрехта Дюрера «Богоматерь с грушей» из коллекции фонда была оценена в 10—14 тысяч фунтов и продана в июне 1987 года за 10 450 фунтов, причем на уровне 9 тысяч фунтов ставки в торгах предлагали пять потенциальных покупателей. Такая же гравюра Дюрера — та же тема, такое же состояние — была предложена неделей позже на аукционе «Сотби» с эстимейтом 4000—6000 фунтов и продана за 4400 фунтов — меньше чем за половину цены гравюры, в провенансе которой значилась коллекция Британских железных дорог.

Фонд получил со своей коллекции совокупный доход в 13%; это меньше, чем 14—16%, которые можно было бы получить от инвестиций в компании FTSE 100 или S&P 500 за тот же период, но чуть больше, чем если бы эти деньги были вложены в государственные облигации. Фонду повезло и с моментом продажи; многие произведения коллекции были проданы вблизи максимального подъема рынка. А всего через год весь рынок произведений искусства рухнул. Если бы коллекция была выставлена на аукцион в этот момент, совокупный доход составил бы меньше 5% годовых. Следует отметить, что три четверти прибыли было получено всего лишь от двадцати пяти полотен импрессионистов. При этом за все время фонд потратил на оплату консультаций и аукционных услуг сумму, равную половине всей прибыли. Эта операция фонда рассматривается как успешная, потому что Британским железным дорогам удалось таким способом диверсифицировать риски. Лишь одна часть коллекции резко выросла в цене, но никто не мог бы предсказать в самом начале, что именно импрессионистам уготован такой успех.

В конце 1990-х годов банки UBS, «Ситигруп» и «Дойче банк» организовали в своем составе отделы, призванные консультировать крупнейших клиентов банка по инвестициям в произведения искусства. Большая часть их рекомендаций сводится к вложению денег в картины старых мастеров, в импрессионистов и искусство XX века, но теперь и современное искусство медленно набирает популярность. Эти фирмы рекомендуют вкладывать деньги минимум на десять лет. Если какой-нибудь музеи просит одолжить картину для участия в выставке, консультанты тоже оказывают инвесторам помощь — ведь это увеличивает ценность картины и улучшает лицо клиента.

В 2005—2007 годах были организованы десять инвестиционных фондов со специализацией на искусстве. Эти фонды, управляемые бывшими главами подразделений «Кристи» и «Сотби» или крупными менеджерами с Уоллстрит, секьюритизируют произведения искусства; они собирают коллекции, а затем позволяют инвесторам покупать в этих коллекциях доли, примерно как это происходит в фондах взаимных инвестиций. Каждый из них рассчитан на состоятельных инвесторов, способных единовременно вложить по крайней мере 250 тысяч долларов. Некоторые фонды ставят своей целью отыскивать перспективных молодых художников и скупать их работы, чтобы потом иметь возможность контролировать вторичный рынок. Другие надеются приобретать произведения у тех продавцов, кто срочно нуждается в деньгах из-за долгов, развода или смерти. Один или два фонда планируют хеджировать свои риски при помощи деривативов компаний — производителей предметов роскоши, таких как швейцарская фирма Richemont или сам аукционный дом «Сотби». Если вы не понимаете концепции хеджирования (путем покупки одних активов и продажи других), не думайте даже пытаться подражать этому.

Уже было немало катастроф подобных фондов, о которых никто не хочет говорить. В 1989—1991 годах банк «Насьональ де Пари» вложил 22 миллиона долларов в портфолио из шестидесяти восьми французских и итальянских картин и рисунков. Убытки при продаже коллекции в 1998 году составили 8 миллионов долларов. Нью-йоркский банк «Чейз Манхэттен» с 300-миллионным арт-фондом, банк «Морган Гринфелл» с фондом в 25 миллионов долларов и японская ипотечная корпорация «Итоман», вложившая 500 миллионов долларов в произведения западного искусства, — далеко не все примеры инвесторов, потерявших значительную часть своих денег. Каждый из них говорил, что его схема сработала бы, если бы можно было держать произведения 20—25 лет, но ни один инвестор не готов заморозить средства на такой срок.

Единственный серьезный аргумент в пользу вложений капитала в искусство — это обнаруженный Мей и Мозесом факт: финансовые рынки и рынок произведений искусства развиваются не синхронно. Когда на финансовых рынках начинаются неприятности, инвесторы уводят деньги с фондовой биржи и вкладывают их в произведения искусства музейного качества. Принципиальная часть здесь — «музейное качество», а не «произведение искусства». Это открытие не представляет особой ценности для тех, кто покупает приятные-но-не-слишком-дорогие картины.

Еще один интересный факт, обнаруженный Мей и Мозесом, состоит в том, что знаменитые художники вроде Моне, Ренуара и Пикассо в целом дорожают медленнее искусства в целом. В статье, опубликованной в престижном журнале American Economic Review, авторы утверждали: «Если поделить арт-рынок на три части по продажной цене, то работы, оказавшиеся в верхней трети, дорожают медленнее, чем в средней, а работы в средней — медленнее, чем в нижней». Мей и Мозес утверждали также, что во время каждого продолжительного военного конфликта за последние сто лет арт-индексы повышались быстрее, чем основные биржевые индексы.

Посмотрим, как обстоит дело с работами Пикассо; можно считать, что работы этого художника в долговременной перспективе представляют собой наименьший риск, ведь роль Пикассо в формировании искусства XX века очень велика. Работы Пикассо совмещают в себе лучшие качества произведений искусства «инвестиционного качества». На каждом полотне стоит подпись художника, знакомая даже тем, кто не разбирается в искусстве. Их можно узнать издалека («Вау, неужели это Пикассо?»), и они красноречиво говорят о финансовом и культурном статусе хозяина. Какие здесь могут быть проблемы?

Проблема в том, что цены на Пикассо уже высокие. Чем выше уровень цен, тем меньше (и намного!) остается потенциальных покупателей — именно поэтому верхняя треть индекса Мей — Мозеса работает хуже других. «Портрет Доры Маар с кошкой» Пикассо, проданный на «Сотби» в мае 2006 года за 95,2 миллиона долларов, стал второй по цене картиной, когда-либо проданной на аукционе. В то время арт-критики называли эту работу великой. Но если рассматривать ее как вложение капитала, то через семь лет «Дора Маар» должна была бы принести при перепродаже нынешнему владельцу почти 200 миллионов долларов — считая, конечно, что владельца устроят скромные 10% годового дохода за вычетом издержек.