Генри Миллер - Книги в моей жизни

* Из книги "Космологическое око" Нью-Йорк Нью Дирекшнз, Лондон Эдишн Поэтри, 1938 (примеч. автора)

лии" Теннисона. В чем причина? Король Артур! Лишь недавно, читая письмо знаменитого Гладстона к Шлиману, открывшему Трою и Микены, я обратил внимание, что он обращается к Шлиману как к человеку, принадлежащему другой эпохе - эпохе веры и рыцарства. Конечно же, этот коммерсант - способный, практичный, здравомыслящий - сделал для истории больше, чем вся банда амбициозных "историков". И все это благодаря юношеской любви и вере в Гомера. Я упомянул письмо Гладстона85 (очень благородное письмо) потому, что при словах "вера", "юность", "рыцарство" в душе моей вспыхивает огонь. Только что я назвал своих литературных предков. Но что питает и поддерживает писателей такого рода? Героическое и легендарное! Одним словом, литература воображения и деяния. Когда я произношу имя короля Артура, то думаю о мире, который по-прежнему жив, хотя не виден взору. Я действительно думаю о нем как о реальном, вечном мире, потому что в нем воображение и деяние слились воедино, любовь и справедливость слились воедино. Сегодня может показаться, будто артуровский мир принадлежит исключительно ученым, но он возрождается всякий раз, когда мальчишка или девчонка воспламеняются при соприкосновении с ним.

И это заставляет меня сказать, что прискорбным образом ошибаются те, кто считает, будто властью вдохновлять и питать нас обладают лишь книги, повсеместно признаваемые "шедеврами". Каждый любитель книг может привести дюжину названий, которые для него стали золотыми - ибо именно они отворили его душу и открыли ему глаза на реальность. Не имеет значения, как оценивают их литературоведы и критики, ученые мужи и авторитеты: для человека, который был затронут ими за живое, они самые важные, самые лучшие. Мы не спрашиваем того, кто открыл нам глаза, по какому праву он действует; мы не требуем верительных грамот. Но равным образом, мы не обязаны хранить вечную признательность нашим благодетелям, поскольку каждый из нас в свою очередь обладает способностью пробуждать других и почти всегда использует ее - часто сам того не сознавая. Мудрецы, пророки, истинные ученые берут у преступников, нищих и шлюх столько же, сколько дают им святые, учителя и Великая Книга.

Да, я буду весьма признателен вам, если вы переведете одну или две истории из фаблио. Я почти ничего не читал из подобной литературы. И это заставляет меня вспомнить, что, хотя я получил много книг из составленного мною списка, никто еще не прислал мне хорошей книги о Жиле де Рэ или Саладине - двух великих фигурах, которые страшно меня интересуют. Некоторые имена почти невозможно встретить в наших литературных еженедельниках. Самое большое различие между европейскими и американскими еженедельниками состоит в полном отсутствии литературных имен и связанных с ними событий. В европейских еженедельниках пустота заполнена гроздьями и украшениями: к примеру, в одной колонке еженедельника "Гоэлан" (издается в Параме-ан-Бре-тань) можно найти не менее десяти прославленных - как в прошлом, так и в настоящем - имен, о которых мы практически ничего не слышали. Даже в "Волонте", который, строго говоря, не является литературным изданием, я встречаю статьи о людях, книгах, событиях, никогда не упоминавшихся в наших газетах или журналах. Вспоминаю, что в те дни, когда я работал в финансовом квартале Нью-Йорка на Бессмертную Цементную Компанию и возвращался домой по надземной железной дороге, величайшим удовольствием для меня было увидеть стопки последнего выпуска "Симшшциссиму-са"86 у подножья гигантской лестницы, уносящейся ввысь, к Бруклинскому мосту. Тогда у нас было по крайней мере два превосходных журнала - "Литтл ревыо" и "Дайел". Сегодня в этой проклятой стране не осталось ни одного. В связи с этим не могу умолчать о "Трэнзишн", поскольку именно на его страницах я открыл самые волнующие имена из числа новых иностранных писателей, причем одного из них Готфрида Бенна - не забуду никогда.

Но вернусь к Саладину и Жилю де Рэ, хотя две столь противоположные фигуры трудно найти. Я осведомлялся в наших библиотеках, что нового появилось о них обоих, и мне назвали несколько книг - в большинстве своем английских и американских. Однако названия эти большого интереса у меня не вызвали: в них есть тот налет сенсационности, который так характерен для Америки. Я ищу не столько научную, сколько поэтическую интерпретацию. Полагаю, что в случае Жиля де Рэ самые серьезные исследования проведены психоаналитиками. Но я не хочу иметь дело с психоаналитическим изучением Жиля де Рэ. Будь у меня возможность выбирать, я предпочел бы католический взгляд на движения этой странной души.

Говоря о книгах, которые я все еще разыскиваю, должен упомянуть, что хочу почитать о Детском крестовом походе. Вам известна какая-нибудь хорошая книга на эту тему? Помню, что мальчиком я читал об этом уникальном эпизоде мировой истории - помню крайнее свое смятение в сочетании с такой болью, какую никогда больше не испытывал. С тех пор я встречался только с мимолетными упоминаниями на сей счет. Теперь, заново открывая свое детство, я чувствую, что должен вернуться к этому сюжету.

Что касается Ретифа де ла Бретона, то пока никто не прислал названные мною книги - "Господина Никола" и "Парижские ночи". Со дня на день я ожидаю книгу о Бретоне, написанную американским атташе в Джидде. Он прислал мне несколько писем, где говорит о поразительном родстве между автором "Тропиков" и этим необычным французским писателем. Можете представить, как тщательно я буду пробовать на вкус кровь этого странного человека.

В дополнение к книгам, которых я не заказывал, мне присылают многие из тех, что я хотел получить, - в сущности, у меня есть уже две трети из составленного мною списка. В том числе книга, на которую я набросился, едва получив ее: это была биография Джорджа Альфреда Хенти - любимого моего писателя в детские годы. Написана она без блеска (автор - Дж. Мэнвилл Фенн), но назначение свое выполняет. Через сорок с лишним лет я испытал мучительное наслаждение, изучая лицо обожаемого автора. Могу сказать, что помещенная на фронтисписе фотография меня не разочаровала и не обманула. Это он, мой дорогой Хенти (он всегда был для меня просто "Хенти") - широкий, как жизнь, с прекрасной массивной головой, с окладистой, как у Уитмена, бородой, с большим и широким, почти русским носом и открытым, искренним, добрым выражением лица. При всем внешнем несходстве он сильно напоминает мне другого моего идола - Райдера Хаггарда. Оба они принадлежат к "мужской" линии английской литературы. Грубоватые, прямые, честные и уважаемые люди, очень сдержанные во всем, что касается их самих, благородные и безупречные в делах, обладающие разнообразными способностями, проявляющие интерес ко многим сторонам жизни, помимо писательства, - словом, люди активные, надежные и крепкие, как бастион. В поведении и манерах, в разнообразии и в масштабе деятельности у них много общего. Оба с раннего детства узнали жизнь с ее тяжелой стороны. Оба были великими путешественниками и подолгу задерживались в самых удаленных уголках земли. Даже в подходе к творчеству их очень многое сближает. Писали они быстро и легко, но тратили много времени на сбор, подготовку и анализ материала. У обоих была "хроникерская" жилка. Они обладали воображением и интуицией в высшей степени. Но не было более суровых реалистов, чем они, и никто глубже не погружался в жизнь. Достигнув среднего возраста, оба обрели значительный достаток. И обоим повезло заручиться помощью очень умелых секретарей, которым они диктовали свои книги. (Как же я им в этом завидую!)