неизвестен Автор - Литературный текст (Проблемы и методы исследования)

Таким образом, все три символа в стихотворении Блока связаны прежде всего с праздниками, в которые он получает этот букет. Названными праздниками обусловлены и связи рассматриваемых СИМВОлов с образами свечи и весны. Этот вербно-пасхальный символический комплекс входит и в другие стихотворения Блока. Например, в стихо(112)творении 1903 г. "Вербная Суббота "И свечки и вербы встречают зарю; или в хорошо известном

Мальчики да девочки

Свечечки да вербочки

Понесли домой

Огонечки теплятся,

Прохожие крестятся

И пахнет весной (1906)

В контексте творчества Блока смыслы элементов, составляющих этот комплекс, естественно, расширяются и обогащаются, однако сохраняют свое значение и первоначальные связи с праздничной символикой.

В блоковском тексте образ свечи - не абстрактный знак находящейся где-то церкви, характерной детали русского пейзажа, как считает Б. Эткинд. Это свеча, поставленная к празднику в знак молитвенной любви к дорогому человеку. "Значит, теплится где-то свеча...". В слове теплится (арх. горит) читается не только мерцающий огонек свечи, но и теплота чувства.

Весна обладает у Блока большой частотностью и особой емкостью и многозначностью. Помимо традиционно поэтическою употребления этого слова в значении пробуждения природы в годовом цикле юного возраста человека, пробуждения первого чувства, бурного проявления природных и жизненных сил, весна связана у Блока с мистическим представлением о вечности, независимым от земной смены времен года. Он может говорить о Весне Вечности, о Вечной Весне как выражении Вечной Женственности, и о весне, которую тщетно будут ждать, которая никогда не настанет или, наоборот, не будет нужна ("Ненужная весна"), придет в болезненное противоречие со смертью души, с невозможностью ее Воскресенья.

В стихотворении "Вербы - это весенняя таль..." образ весны соединяет в себе и весну в природе, и ликование о готовящемся воскресении Бoга и метафорически - человека (воскрешение Лазаря), и пробужденье и половодье чувств, захвативших героя, и весеннюю грозу Ее Страсти, делая образ весны емким, раздвигая привычные его границы.

Христианская символика хлебного злака в ее особом для русского сознания старообрядческом преломлении становится у Блока одной из ведущих мифологем. В воспоминаниях о Блоке Е.П. Иванов пишет, что в своих беседах в октябре 1905 г. они обращались к образу "Христа в полях грядущего"5. Под воздействием этого образа Блок создает стихотворение "Вот Он, Христос - в цепях и розах...." и посвящает его В.П. Иванову. Образ Христа здесь соотнесен с хлебным злаком:

Единый, светлый, немного грустный

За ним восходит хлебный злак

Мысль о "нищете духа", заключенная в евангельской притче о зерне, определяет мифологию этого стихотворения. (113)

Пока такой же нищий не будешь,

Не ляжешь, истоптан, в глухой овраг,

Обо всем не забудешь и всего не разлюбишься.

И не поблекнешь, как мертвый злак.

Этот же образ встречаем в стихотворении "Полюби эту вечность болот..." 0905); Этот злак, что сгорел, не умрет. А в стихотворении "Я ухо приложил к земле..." (1907) образ колоса/зерна развернут:

Помни, слабый колос

Под их секирой упадет...

<...>

Как зерна, злую землю рой И выходи на свет .

<...>

Пройдет весна над этой новью.

Вспоенная твоею кровью

Созреет новая любовь.

Колос семантически слит с полем, которое в песенно-поэтической традиции воспринимается как неотъемлемая часть пейзажа России, ее беспредельных просторов. Земной простор получает в стихотворении дополнительное - небесное измерение через звуковой образ "Заливистый крик журавля". Природная космография Блока занимает свое устойчивое место в его поэтической мифологии и заслуживает специального исследования.

В мировой мифологии, фольклоре и поэтической традиции злаковое поле (по преимуществу ржаное) - ложе любви. Например, в песне "Коробейники" Некрасова, настроение которой подсказало Блоку образы драмы "Песня Судьбы" (1908): "Расступись ты, рожь высокая, Тайну свято сохрани". Это значение восходит к древнему акту симпатической магии: совокупление при валянии на поле как бы оплодотворяет землю, обеспечивает ее плодоносность.

В стихотворении Блока содержание образов колосящегося поля и ожидания под вечер ("Это значит - я жду у плетня До заката горячего дня") включает и это значение. О том, что эти мифологические смыслы не чужды Блоку, свидетельствует другое, более раннее стихотворение Блока(1898);

Рожь вокруг волновалась . и шелест стеблей

Заглушал упоительный звук их речей...

<....>

И ночной ветерок пробегал среди ржи,

По высоким колосьям и травам межи.

<...>

И никто не слыхал, как, пред бурей ночной, прозвучал поцелуй.

Блок не мог знать перевод С. Маршака из Р. Бориса:

И какая вам забота,

Если у межи (114)

Целовался с кем-то кто-то

Вечером во ржи.

Не знал он и стихов оригинала. По крайней мере, у Блока нет ни одного упоминания имени великого шотландского поэта. В основе сходства поэтической ситуации - общий миф.

Кроме указанных смыслов, злаковое поле в фольклорно-мифологической традиции - место разгула нечистой силы. Для Блока это значение было конкретным личным переживанием, связанным с "глубинным" бобловским поверьем о "мчащейся" "по ржи", о котором он дважды упоминает в Дневнике 1901-1902 гг. (VII 38, 48) и на которое ссылается в статье "Стихия и культура" (V 357) Эта семантика смыкается с предыдущей в толковании поля как полного чар, опасного колдовского места в стихотворении "Русь" (1906).

Где ведуны с ворожеями

Чаруют злаки на полях...

Наконец розы - старинный символ любви, испытанный мировой поэтической традицией. Я не ставлю своей задачей рассмотреть здесь всю уникальную множественность смыслов и значений этой королевы символов в человеческой культуре, многие из которых восприняты и претворены Блоком6. Назову лишь минимально необходимый ряд значений розы (красной розы, у Е. Эткинда почему-то "засушенной"). красота, изысканность, страсть, огонь любви, дионисийски стихийный, сжигающий и обновляющий, способный погубить и воскресить. Для цикла "Кармен" в целом имеет значение и мистическая символика розы, восходящая к Владимиру Соловьеву, как знака небесной божественности, Вечной Женственности:

И проходишь ты в думах и грезах,

Как царица 6лаженных времен,

С головой, утопающей в розах,

Погруженная в сказочный сон.

За розами в стихах, посвященных Кармен-Дельмас, стоят живые розы, которые сопровождали нарастание этого романа Розу (вместо акации, как в новелле Мериме) бросает Кармен Хозе в спектакле Мариинского театра, на который неизменно ходил Блок весной 1914 г. Однажды она, как говорит семейное предание, бросила эту розу со сцены в зрительный зал - Блоку7. В истории этого романа розы были своеобразным языком любви. В Записных книжках Блок фиксирует Даты получения и отправки роз: розы ей - 24 и 28 марта; "Розы, ячмень, верба и красное письмо" от нее - 30 марта; "Цветы от нее" - 5 апреля; "Она передала семь роз для мамы" - 23 апреля, "ей розы" - 28 апреля. О магнетической силе роз как дара любви Блок сказал в стихотворении 1901 г., которое так и назвал "При посылке роз"